Телевизионная передача "Прокладывая путь"

Беседа ученого-каббалиста д-ра Михаэля Лайтмана

с Эли Винокуром, контент-менеджером отдела воспитания Бней Барух,

а также с Адвой Бар-Йегуда, специалистом по психотерапии и семинарам для педагогов

10 июня 2010 г.

Виды страха

Э. Винокур: Здравствуйте, уважаемые телезрители! Мы рады новой встрече с вами на передаче "Прокладывая путь". Мы, действительно, очень стараемся проложить этот путь, развить и сформулировать все то, что говорит наука каббала о воспитании, разобраться в том, как методика каббалы помогает относиться ко всем тем проблемам, с которыми мы сталкиваемся в своей жизни.

С нами в студии профессор, Михаэль Лайтман, который представит нам взгляд каббалы на все эти вещи. Вместе мы постараемся выяснить все наболевшие у нас вопросы. Сегодня мы поговорим разных видах страха, выясним, где они коренятся, в чем их суть. В студии находится также Адва Бар-Йехуда, специалист в области психотерапии.

А. Бар-Йехуда: Я бы хотела начать нашу беседу с обсуждения вопроса, который волнует многих родителей. Почему дети боятся темноты?

М. Лайтман: А вы разве не боитесь темноты? ☺

А. Бар-Йехуда: Ну, не так, как мой сын.

М. Лайтман: Такого не может быть. Нет человека, который бы не боялся темноты. Вопрос в том, что это за темнота.

В предыдущей передаче мы говорили о том, что страх заложен в основе наших внутренних свойств, и что мы должны не уничтожать его, а приподняться над ним. Страх превращается в трепет: трепет перед этим миром, трепет перед будущим миром, трепет перед Творцом: постигаем ли мы Его, реализуем ли себя. Так вот, боязнь темноты – это самый основный из всех видов страха – наипервейший.

Э. Винокур: Почему именно этот вид страха является самым основным? Что такого есть в темноте?

М. Лайтман: Потому что темнота – это само творение.

Э. Винокур: Творение – это тьма?

М. Лайтман: Да, творение – это темнота. Сказано: "Я образую свет и творю тьму" (Ишияху, 45:7). Ведь что такое творение? На иврите творение – это "брия", слово, происходящее от слова "бар" – находящийся вне чего-то. Так вот, творение – это нечто находящееся вне Творца. И именно это нас страшит. То есть на уровне подсознания в нас таится страх оказаться вне чего-то.

Это подобно ребенку, который не может отойти от матери. Чем он становится старше, тем уже больше способен отдалиться от нее. Но пока что он хочет быть к ней как можно ближе, - ведь вначале он даже находится внутри матери – в материнской утробе.

И то же самое происходит с нами. Поэтому боязнь темноты, в сущности, означает страх перед духовной темнотой, перед отсутствием света, отсутствием Творца, отсутствием своего источника. И справиться с этим я смогу только при условии, что изнутри этой темноты, разовью ощущение, понимание, раскрытие его.

Значит, отсюда мы должны понять, что темнота – очень важна, что она необходима, что мы не должны ее стирать, потому что иначе не захотим из нее выйти и двигаться к свету. Ведь, как написано в науке каббала, эта темнота является обратной стороной света – "помощью против него". То есть она помогает и, вроде бы, - против, и таким образом тянет нас к свету.

Поэтому если я буду правильно использовать эту темноту и смогу превратить один ее вид в другой, третий, или четвертый ее вид, то это будет означать, что благодаря этим видам темноты я смогу подниматься по духовным ступеням. Следовательно, темнотой для меня уже будет не отсутствие каких-то мелких вещей, а недостаток чего-то большего. Это для меня будет ощущаться как тьма.

Иными словами, я буду чувствовать темноту не просто от моей обычной жизни, от моего животного существования, от нехватки денег, славы и даже знаний, а от того, что мне не хватает высших, духовных приобретений. Ведь темнота – это утрата чего-то. Так если уж мне будет темно, то пускай это ощущение возникнет из-за каких-то высоких вещей!

А. Бар-Йехуда: Ребенок боится темноты. Как на основе Вашего объяснения можно научить его родителей с этим справляться?

М. Лайтман: Из этого мы можем прийти к такому заключению: прежде всего, темнота – это хорошо, и хорошо, что ребенок ее боится. Представьте себе такую картину: маленький ребенок ночью выходит из дома и спокойно себе разгуливает повсюду. Так лучше уж пусть боится. То есть нет чего-то плохого, - все зависит от того, как это используешь. Если он боится темноты, - это хорошо.

Вопрос в том, как нам относиться к этим его страхам, чтобы он захотел правильно развиваться. Значит, нам нужно его обучать соответственно его возрасту, то есть объяснить, что нет ничего страшного в темноте, - настолько, насколько это может помочь, ведь мы и сами ее боимся. Если я нахожусь в темном и незнакомом месте, - это очень страшно! И это понятно каждому, не может быть, чтобы человек чувствовал себя хорошо в подобной ситуации.

Ведь если мы не боимся, то, значит, понимаем, что это такое и находимся в знакомых местах. Когда ночью я на минутку встаю, а потом возвращаюсь в постель, то даже не открывая глаз, знаю, как мне нужно идти. Верно? И тогда я не боюсь находиться в темноте. Я даже не зажигаю свет. Ведь так? Место мне знакомо! А значит страх возникает у меня не из-за темноты, а из-за незнакомого места. Именно в этом проблема. Так если ребенку незнакомо место, пусть он его узнает!

А. Бар-Йехуда: Что он должен узнать?

М. Лайтман: Он должен знать, что стоит за этой темнотой! Он должен понять, что темнота всего лишь подталкивает его вперед, чтобы он узнал, что это такое. А тогда темнота перестанет быть темнотой. И снова я повторяю: когда я встаю ночью, то знаю, что меня окружает, что находится в моей спальне. И потому у меня нет никаких проблем, я не ощущаю, что это темнота, я даже не включаю свет. Почему? Потому что мне это не мешает. Я знаю! И это знание заполняет мне место темноты. И то же самое должно быть со всем тем, с чем мы сталкиваемся в жизни.

Э. Винокур: Так, все-таки, что же должен знать ребенок? Ведь он играет в своей комнате, он ее знает. Но когда наступает ночь и нужно идти спать, бежит к маме с папой и хочет спать с ними.

М. Лайтман: Снова и снова включать там свет, снова и снова объяснять. Только путем объяснения.

Э. Винокур: Может быть, спать с включенным светом в комнате?

М. Лайтман: Можно немного света, это не помешает.

А. Бар-Йехуда: Но не убирать полностью темноту?

М. Лайтман: Нет-нет! Не нужно, чтобы он пытался самостоятельно справиться со своими страхами. Или мы помогаем ему, давая знание, либо помогаем каким-то другим путем. Но оставлять его преодолевать свой страх самому – это плохо. Это означает, что мы не даем ему решения.

А. Бар-Йехуда: Я хочу поговорить о страхе неудачи. С взрослыми все понятно, но когда трехлетний ребенок боится, что ему что-то не удастся, - это мне не ясно. Как это можно объяснить?

М. Лайтман: С трехлетнего возраста ребенок начинает ощущать недостаток поддержки окружения. До этого дети вообще не чувствуют, что находятся в обществе. Возможно, в наше время это ощущение уже приходит раньше: с двух-двух с половиной лет, но в предыдущих поколениях это начиналось с трех лет. С этого возраста, ребенок уже знает, кто его друг, а кто нет, с кем он играет, с кем он вместе и т.д. В нем уже возникает ощущение окружения.

Поэтому все страхи, возникающие у детей от трех лет и выше можно решить с помощью окружения. Только надо знать, как это сделать. Возьмем, к примеру, ту же боязнь темноты. Пусть его товарищи сначала зайдут в темную комнату, пускай он зайдет вместе с ними. Это самое лучшее, - до всяческих выяснений, до того как зажечь свет. Пусть они вместе войдут в темную комнату, пусть начнут там бегать, прыгать, "сходить с ума", пусть разобьют что-то, – неважно. Это разрушит их страх темноты.

Э. Винокур: Я занимаюсь подготовкой игр для детей. Какую методику Вы мне посоветуете, чтобы я смог помочь ребенку преодолеть страх перед неудачей?

М. Лайтман: Это другой вид страха. И здесь нужно проверить, отчего он возникает: от заниженной самооценки, от оценки окружения или оценки родителей. А может быть, ребенок боится потерять приз? А тогда это страх не просто потерпеть неудачу, - ведь сама боязнь неудачи – это нечто обобщенное, это причина тому, что он может что-то потерять, не добиться успеха. И тогда этот страх превращается уже в совершенно другие виды страха, а не просто нечто общее!

Ведь неудача в игре – это причина, а следствие может быть весьма отдаленным. Скажем: "Когда мы летом приедем к бабушке, и она узнает, что где-то, когда-то мне что-то не удалось, я буду этого стесняться". Ребенок способен надумать целую цепочку таких следствий, и это может его сломать.

Э. Винокур: Как же, все-таки, помочь ребенку преодолеть страх сравнения себя с другими? Что скажут мама, папа, друзья, если я окажусь хуже кого-то?

М. Лайтман: Ну, это не происходит в таком возрасте, о котором ты говоришь. И уж, конечно, не в три года. Здесь уже идет соперничество, борьба за лидерство.

А. Бар-Йехуда: Это уже в начальной школе.

Э. Винокур: Лет с шести, наверное?

М. Лайтман: Еще не совсем. А вот в 7-8-9 лет это уже начинается. Дети уже выясняют, кто сильнее, кто имеет большее влияние среди сверстников, и т.п.

И здесь нужно уже работать в этом окружении. Мы должны понять, что человек – это часть общества, и ты не можешь изъять его оттуда и заниматься им отдельно. Это, в сущности, источник всех неудач в нашем воспитательном процессе. Мы приводим ребенка к психологу, платим деньги, получаем 20 бесед, и на этом все заканчивается. Это не приносит никакой пользы, это скорее помощь родителям, а не детям. Они-то считают, что дали своему ребенку все, что только возможно, что из бесед с психологом поняли, в чем его проблема. Но ведь ребенок остался в том же состоянии.

Мы не понимаем, что для детей окружение – это все. Их страхи, боязнь, успех или, наоборот, демонстративное поведение наперекор всем, когда им ничего не удается, - все это зависит от окружения. Поэтому привести ребенка к психологу одного, без всего класса, - это неверно.

А. Бар-Йехуда: Значит, это должна быть работа в группе?

М. Лайтман: Я думаю, что к каждому классу необходимо прикрепить психолога, который понимает детей, знает их, знаком с их родителями, играет с ними, участвует в их ссорах и драках, - становится, как они. Он обязан быть, как они, он ведь профессиональный психолог! А иначе это не психолог. Он обязан стать их другом, они не должны ощущать его выше себя. И так он с ними работает. То есть, он такой же, как они, но разум у него, все-таки, другой. И потому он имеет к каждому особый подход.

Э. Винокур: Родитель тоже может быть таким?

М. Лайтман: Это должен быть, на самом деле, профессионал. Ведь речь идет о психологии работы в группе, в классах, школах. Причем, это не одинаково в разных классах и школах, - все зависит людей, от обычаев. Но без такой работы мы не сможем правильно воспитать следующее поколение.

А. Бар-Йехуда: Не так давно в прессе появилось сообщение о ребенке, который обставил собственное похищение только потому, что хотел избежать экзамена, которого очень боялся. Как можно ему объяснить, что с ним произошло?

М. Лайтман: Возможно, было намного легче сдать этот экзамен, чем выдумывать все эти хитрости, мучиться и страдать, боясь, что все раскроется.

Но такие вещи происходят потому, что мы не учим их правильно относиться к различным жизненным ситуациям. Мы совершенно не помогаем им проанализировать и дать правильную оценку всем происходящим с нами событиям. Ну провалил ты экзамен. А что в этом такого страшного? Ну, не станешь отличником, и о тебе плохо подумают. Или, пусть он даже что-то украл, - ну и что? Конечно, за это платят штраф, а кто-то, возможно, сидит в тюрьме - но мир-то на этом не заканчивается!

Причем, на кражу способен любой человек. Давайте положим перед кем-то миллиард, перед другим - миллион, а перед третьим - сто рублей. Совершенно очевидно, что у каждого существует свой предел, но если что-то его превысит, - человек обязательно украдет. Нужно объяснять ребенку все эти вещи.

Ведь человеку не рассказывают о его природе, и он думает, что подобные вещи случаются только с ним, но не с другими. Он не понимает, что он – один из многих, что у всех все одинаково. Ему не ясно, как ведут себя другие. Он считает, что те, кого он уважает, - небесные ангелы.

И то же происходит в отношениях между мальчиками и девочками в переходном возрасте. Они абсолютно ничего не знают о поведении противоположного пола, и поэтому впоследствии у них возникают огромные трудности общения. Каждый устраивает такие "игры", что это искажает восприятие противоположного пола, и вызывает неправильное поведение с его стороны.

Короче говоря, мы не занимаемся психологической работой в классе. А каждому классу необходим свой прикрепленный психолог. Причем, это должен быть настоящий профессионал, знающий, что из каждого ребенка нужно построить человека. И пока этого не будет, мы ничего не добьемся. Я думаю, что это гораздо важнее всей их учебы и всех этих экзаменов.

Э. Винокур: Итак, вы дали каждому родителю методику того, как говорить с ребенком. Нужно объяснить, что такова его природа и природа всех остальных, что не страшно, что он так поступил. А что же дальше? Ведь как-то же нужно заниматься этим вопросом! Ведь плохо, что он украл! Или этого достаточно?

М. Лайтман: Достаточно. Нет наказания. Главное, чтобы он понял. Ему нужно объяснить: "Ты вел себя так в силу своей природы. Давай вместе разберемся, почему у нас такая природа, почему ты родился с такими качествами, присуще ли это другим, чего требует от нас Творец (назовите это Природой), как нам вести себя с этим".

Э. Винокур: И что же Он от нас требует?

М. Лайтман: Очевидно, что раз уж в нас заложены такие свойства, то они должны нас к чему-то привести. В человеке нет ничего плохого. А что касается таких наклонностей, - так, может быть, если я их преодолею, то достигну чего-то хорошего. "Давай посмотрим, что я получу, если не буду красть, если не буду драться, если соединюсь с другими. Давай разберемся, почему мои плохие свойства существуют во мне именно так, что мне все время приходится их преодолевать. Что я этим выигрываю?". Мы должны это объяснять и обеспечивать при этом поддержку окружения.

А. Бар-Йехуда: То есть, что я выигрываю, преодолевая эти свойства?

М. Лайтман: Да, разумеется. Ведь мы, взрослые, просто так не деремся друг с другом и не оскорбляем один другого, потому что понимаем, что так нам спокойнее жить. Я ведь не хочу все время бояться, чтобы кто-то сзади ударил меня палкой? Я просто знаю, что все мы более-менее заинтересованы построить для себя комфортное окружение, - насколько мы на это способны. И если мы правильно воспитаем своих детей, они уже выстроят для себя намного лучшее общество.

А. Бар-Йехуда: Сейчас во многих семьях существует тенденция вообще не говорить о страхе. Родители полагают, что благодаря этому они смогут изгнать из ребенка его страхи. В этом есть хоть какая-то логика, или же это совершенно неверно?

М. Лайтман: Согласно науке кабала весь этот подход неверен. Мы, прежде всего, должны построить правильную систему. Нужно, чтобы взрослые знали, как правильно работать с детьми, причем не просто с детьми, а с группами детей. Ведь неспроста наш мир - это интегральный, глобальный мир, "маленькая деревня", в которой все мы связаны друг с другом.

Нам нужно работать не с одним ребенком, а со всем населением, по крайней мере, - с классом, по крайней мере, с тем окружением, в котором он находится. Мы должны заниматься всеми вместе. Поэтому, зачем "изгонять" какие-то вещи? Дайте в конце каждого дня устроим своего рода суд, и пусть каждый раз в роли судей выступает кто-то другой.

Скажем, у нас в классе 30 учеников, которые учатся пять дней в неделю. Так вот, пускай каждый день новая пятерка ребят будет судьями. Они будут отчитываться перед нами о том, что в течение дня происходило а классе. К примеру, последним уроком будет такой суд, и эти 5 детей будут судить остальных. Давайте посмотрим, что они видели, как они будут говорить, почему произошло то, что произошло, и т.д. Те итоги, которые они подведут за день, услышат все, и все смогу высказать свое мнение: согласны или нет.

А. Бар-Йехуда: С точки зрения класса?

М. Лайтман: Да. И тогда они смогут сами себя рассудить. И так они будут меняться, - каждый день пятеро других.

А. Бар-Йехуда: Чего мы этим достигнем?

М. Лайтман: Прежде всего, мы сможем проанализировать, проверить, выяснить. А психолог, который находится среди них, должен им помочь, сориентировать их, как правильно все это увидеть. А в конце каждого такого суда, они смогут написать для себя своего рода книгу законов, - свою, для класса.

А. Бар-Йехуда: Что-то вроде устава?

М. Лайтман: Устав, "конституция", согласно которой они теперь себя будут вести. И тогда ребенок начинает видеть, что тем самым он строит себя и свое окружение. И когда они все вырастут, то захотят создать общество, основанное на законах, красивое общество.

Я могу предложить Вам множество "патентов". (Смеется).

А. Бар-Йехуда: Я с удовольствием их приму. ☺

М. Лайтман: Вопрос лишь в том, как их реализовать. Наука каббала может много рассказать, но, к сожалению, человечество еще, очевидно, не достаточно настрадалось, чтобы пожелать это осуществить.

Э. Винокур: Мы говорили о работе в классе. Можно ли то же самое делать в семье? То есть в конце дня собираться с детьми и подытоживать день?

М. Лайтман: Даже в семье это возможно, если в ней несколько детей.

Э. Винокур: Завершился день, и назавтра мы устанавливаем какие-то законы.

М. Лайтман: Только при этом родители должны опуститься на уровень детей.

А. Бар-Йехуда: Что это значит? Что я тоже в этом участвую?

М. Лайтман: Конечно, ты участвуешь! Точно так же, как маленькая девочка, как твоя дочка. И твой муж тоже.

Э. Винокур: И оба они могут нарушить закон?

М. Лайтман: Да, разумеется. Только все мы участвуем в этом, спустившись на уровень детей.

Э. Винокур: А разговаривать с ними как с детьми или как будто с взрослыми?

М. Лайтман: Нет-нет, как со всеми. Это ведь ясно всем.

А. Бар-Йехуда: Все могут ошибаться, все могут чего-то бояться.

М. Лайтман: Да-да, именно так. Скажем, мама рассказывает, что сегодня не смогла удержаться и съела пирожное, нарушила свою диету, и ей до сих пор это неприятно. Так как же ей избавиться от этого ощущения? Может, дети посоветуют ей что-то.

Это совсем не игра. Здесь внутри заложена большая глубина: как человеку справиться с какими-то проблемами, должен ли он заниматься самоедством, как ему себя успокоить и, все-таки, завтра быть сильным. Из этого можно сделать большие выводы.

Э. Винокур: Итак, сегодня мы коснулись многих тем. Мы говорили о боязни темноты и пришли к выводу, что бояться темноты – это хорошо, что нужно рассказать ребенку о том, что его окружает. Чем больше он будет узнавать реальность, начиная от своей спальни и дальше, - тем меньше будет бояться. Кроме того, нельзя оставлять ребенка с его страхами, вынуждая его самого с ними бороться. Как раз наоборот, - нужно прийти ему на помощь. А если, все-таки, хотим найти способ побороть его страхи, то нужно, чтобы он вошел в темную комнату с группой детей, и вместе они смогут совладать с этим страхом.

Мы также говорили о страхе перед неудачей, о том, что примерно с 3-летнего возраста ребенок начинает чувствовать отсутствие или наличие поддержки окружения, ощущает отношение окружения к себе. А до этого он вообще окружения не чувствует. Поэтому, начиная с 3 лет и далее, можно начинать объяснять ребенку, что он - часть общества.

Когда ребенок совершает и плохие, и хорошие поступки, - все это проявляется как часть его природы. "Ты сделал сейчас что-то плохое, - не страшно, это не плохое, - такова твоя природа, с другими это тоже случается. Это ты должен понять, не переживать и не убегать от этого". Мы вместе с ним это обсуждаем и понимаем, что это нормально. И само такое обсуждение заменяет наказание, в наказании уже нет нужды.

А в конце мы говорили о том, что к каждому классу необходимо прикрепить психолога, который поможет организовать суд группы. Такой же суд можно устроить и дома и обсудить происходящее за день, сделать выводы на завтра, вместе написать устав, чтобы завтра не повторить ошибок, которые, возможно, были сделаны сегодня, чтобы правильно суметь справиться с различными проблемами. Здесь мы говорили о страхах, но это касается и всего остального. И мама может ошибиться, и учитель может сделать ошибку, и это нормально. Главное, чтобы все это было направлено на развитие и продвижение.

Перевод: Л. Высоцкая