На духовном пути человек проходит этапы скрытия и раскрытия. И даже скрытие – вещь далеко не простая. Кто, собственно, скрыт? Где он был и куда исчез? Ведь скрытие – это часть раскрытия. Если я чувствую, что кто-то скрыт, значит, я знаю его, знаю, кто он такой и каким должен проявиться. В таком случае можно говорить о сокрытии: ведь я уже обладаю определенным пониманием, постижением, ощущением, только противоположным раскрытию.
Как же достичь этого? Прежде всего, я должен понять, что сейчас нахожусь в отрыве, в бессознательном состоянии. Далее я, по-видимому, должен почувствовать, что от меня что-то скрыто. Это уже шаг вперед. Затем я прохожу двойное и одинарное скрытие, за которым следует частичное и полное раскрытие.
Как же пройти эти этапы? Здесь всё зависит от того, как Творец проявляется мне. Отсюда вопрос: посредством чего можно ускорить это Его проявление?
Он хочет раскрыться творению, и мы вроде бы тоже хотим раскрыть Его. Однако затем выясняется, что мы вовсе этого не желаем. Ведь раскрыть Творца – значит раскрыть свойство отдачи, царящее в мире, и стать целиком дающим. Выходит, я сокращаю, утрачиваю себя, совершенно забываю о себе. Мое Я больше не существует – об этом даже подумать невозможно. Так хочу ли я раскрытия Творца?
Здесь мы начинаем понимать, что речь идет об очень непростых, серьезных вещах, и все они кроются в человеке.
По своей природе, мы ненавидим раскрытие Творца. Ведь оно противоположно желанным для нас эгоистическим удовольствиям. Его постепенное проявление представляется мне чем-то ужасным: словно я владею целым миром, и вдруг некое чудовище начинает откусывать от него кусок за куском, не оставляя ничего, пока не проглатывает и меня. Мало того, я еще должен соглашаться с этим, желать и искать этого, умолять об этом…
Отсюда мы видим, что цепочка этих действий не раскрывается нам напрямую – ей предшествует непростой подготовительный процесс. Поначалу меня услаждают раскрытия, приятные, либо неприятные моему эгоизму. А далее я должен обрести чувство, лежащее над эгоизмом, – и тогда увижу противоположную картину, руководствуясь уже не горькими и сладкими ощущениями, а критериями истины и лжи.