7. Границы потребления и экономического развития

Цивилизация шла, шла и зашла в тупик. Дальше некуда. Все обещали, что наука и цивилизация выведут нас, но теперь уже видно, что никуда не выведут: надо начинать новое.

Л. Толстой

Как только население и глобальная экономика превысили физические возможности Земли, у нас осталось только два пути: или неминуемый коллапс, вызванный эскалацией дефицитов и кризисов, или добровольный социальный выбор управляемого снижения производства.

Д. Медоуз

Человечество как система образовалось, когда начали взаимодействовать первые племена, и стала активно развиваться с возникновением государств и империй. Причём развитие шло по всем направлениям эволюции в последовательности, заданной цепочками информационных генов. Мы росли, расширялись, структурировались и интегрировались. Эволюция – это как шоу Природы, оно должно продолжаться, что бы там ни было, причём на каждом этапе прогресс идёт по единственно возможному пути, что и означает активизацию определённого информационного гена.

Будет ли человечество той формой жизни, которая продолжит дальнейшую эволюцию Природы? Может быть, мы в кого-то эволюционируем или же, наоборот, вымрем как неандертальцы, и нам на смену придёт другой разумный биологический вид? Принимать это в расчёт не стоит, ведь мы всё ещё остаёмся людьми. Как мы сами, так и наши дети. К тому же иные разумные виды пока что не толпятся в очереди, чтобы основать цивилизацию. А раз мы рассчитываем продолжать существовать, то на нас неизбежно будут действовать векторы эволюции, толкая на продолжение роста и развития. В наше время это направление эволюции выражается в экономическом росте. Но экономический рост не может быть бесконечным. Его ограничения хорошо демонстрируют мировые экономические кризисы.

Что же касается последнего мирового кризиса, обрушившего финансовую систему в 2008-ом году и перекинувшегося на долговой кризис во множестве стран мира, то совершенно не ясно, когда он завершится и завершится ли вовсе. Возможно, он подобен старческой болячке, которая раз возникнув, уже никогда полностью не отпускает. И это является неожиданностью для людей, ведь до этого момента все экономические болячки всегда лечились. Не случайно кризис затрагивает, прежде всего, финансовую сферу и цены на ресурсы, поскольку именно финансовая система и ресурсы – это краеугольные камни экономического роста. Для того чтобы разобраться в том, почему экономический рост не может быть бесконечным, необходимо внимательней всмотреться в эти сферы.

Финансовая система основана на инвестициях и кредитах. В эпоху средневековья любое кредитование осуществлялось под имущественный залог или под долговое обязательство, дополненное гарантией богатых и влиятельных покровителей. При остальных благоприятных условиях такая форма кредитования способствовала развитию экономики, как, например, в итальянских независимых городах, где банковская система появилась ещё тысячу лет назад. Тем не менее, эта система не приводила к массовому возникновению и расширению новых экономических проектов, поскольку не у всех предприимчивых людей есть достаточно прав, имущества и нужных знакомств.

Современная система кредитования начала зарождаться на Амстердамской фондовой бирже четыреста лет назад. Акции стали со временем наиболее прогрессивным способом сбора денег для расширения предприятия. Однако кредитование при помощи акций, в отличие от кредитования под залог имущества, связано с большим риском, ведь предприятие может разориться или, потерпев убытки, сократить производство. Риск этот многократно уменьшается, когда экономика на подъёме, и ей есть куда расширяться. В этом случае шансы преуспеть у нового бизнеса или шансы расшириться у старого достаточно велики и риск его разорения, то есть того, что он не вернёт ссуду или не оправдает вложения, относительно невелик. Это позволяет банкам давать более дешёвые кредиты, а инвесторам вкладывать деньги, и тем самым стимулировать экономику. Эффективность финансовой и, в частности, акционерной системы напрямую связана с потенциальной возможностью экономического роста. Если экономический рост по каким-то причинам затормаживается, кредитные риски резко возрастают, кредиты дорожают, а акции, соответственно, дешевеют. Таким образом, пределы роста в первую очередь отражаются на кредитных рисках, разрушая финансовую систему.

В Англии в результате промышленной революции и финансовых инноваций начался бурный экономический рост. И вот уже около двухсот пятидесяти лет модель экономического роста постепенно распространяется от страны к стране. Рост стал основой и гарантом нашего благосостояния. Человечество уже начало забывать, что означает жизнь без роста экономики. Нам кажется, что гуманизация связана только лишь с торжеством идеалов либерализма и демократии. Но если не будет экономического роста, то некуда будет девать лишнее население, работающее на поддержание роста. Останемся ли мы тогда гуманными и либеральными?

Развитие общества необходимо для того, чтобы как-то соединять людей, разобщённых всё более рационально осознаваемыми желаниями. Чтобы позволить нам связаться друг с другом, оставаясь в корне эгоистами, понадобились и Интернет, и мобильная связь, и быстрый транспорт, и масса чиновников и юристов, регулирующих отношения между людьми. К такой связи, по сути, сводятся также вся реклама и вся страховая система. Развитие общества способствовало и экономическому росту. Но эта тенденция перестаёт работать в последнее время. Разобщение в обществе достигло такой степени, что любая кооперация оказывается под вопросом. Скажем, нанимая адвоката, чтобы разрешить некую сложную юридическую проблему, повышаем ли мы свои шансы на успех или, наоборот, понижаем их, поскольку рискуем теперь быть обманутыми ещё и адвокатом? Всё это создаёт предпосылку для замедления экономического роста, а в потенциале и поворота этого роста вспять.

Экономический рост, конечно же, поддерживается многими факторами. В частности, кредитно-финансовая система не только зависит от этого роста, но и способствует ему. Точнее сказать, экономический рост и финансовая система взаимозависимы. Банки, помимо финансирования экономического роста, производят ещё одну очень важную вещь в экономике – мотивацию людей работать. Мотивация человека значительно возрастает при потере чего-то или при угрозе потери. Действительно, мы можем полениться и не пойти сегодня на работу, лишившись зарплаты в десятки долларов. И в то же время, если какая-то однодолларовая мелочь куда-то затерялась, мы способны полдня искать её по всей квартире.

Дав человеку ссуду и позволив ему приобрести квартиру или открыть бизнес, банки создают у него мотивацию работать всю жизнь на возврат долга. Люди работали бы значительно меньше, если бы не было банков. В этом есть и отрицательная сторона. Люди порабощаются минусом и долгами. Это ведёт к депрессиям и одиночеству, когда всё поглощает работа. Больший труд порождает большее богатство, которое в свою очередь, пройдя через банки и превратившись в ссуды, заставляет людей ещё больше производить, работая на возврат этих ссуд. Всё это, впрочем, давно известно ещё из формулы Карла Маркса Деньги-Товар-Деньги. Больше денег порождает больше товара, который порождает ещё больше денег и т.д. И всё это заставляет нас ещё больше уходить в бесконечный забег долгов, работы и депрессии. Естественно, что этому ускорению есть граница. Развитие ипотечного рынка ещё со времён курса Рузвельта на доступное жильё считалось одним из лучших способов преодоления экономических кризисов. Сделать из как можно большего числа граждан добропорядочных буржуа, стремящихся работать и давать образование детям, заодно расширяя возможности для инвестиций – что может быть лучше для экономики? В последние тридцать лет, когда кризис начал дышать цивилизации в затылок, многие правительства стали в испуге пользоваться этим средством сверх всякой меры, раздувая пузыри на рынке ипотечных суд. И, возможно, у них не было другого выбора. Так или иначе, это средство выработано практически до конца. Другой патент выхода из кризиса – увеличение государственных расходов – тоже упёрлось в тупик из-за величины внутренних и внешних долгов в развитых странах. И этим средством в последние годы пользовались сверх меры. И от него также страдает банковская система, кредитовавшая правительства стран, запутавшихся в долгах. Спасают банковскую систему, естественно, за счёт личных сбережений и налогоплательщиков. Но этих средств спасения рано или поздно всегда оказывается недостаточно.

Когда банки перестают приносить пользу обществу, им начинают припоминать весь принесённый ими вред. Но нам нечего пенять на финансовую систему. Деньги лишь усиливают как хорошие, так и плохие качества человека и человеческих взаимоотношений. Если человек жадный, деньги превращают эту жадность в ненасытную алчность. Если же человек щедрый, деньги дают ему возможность заниматься благотворительностью. Деньги усиливают мотивацию работать, но и усиливают мотивацию воровать. Деньги дают людям возможность сэкономить силы на обмене продуктов своего труда на нужные им вещи, но они же заставляют нас крутиться как белка в колесе в попытках заработать. Деньги страхуют нас на чёрный день, и они же ввергают нас в кризисы. В сущности своей, деньги – это лишь суррогат доверия между людьми и ощущения ближнего. Там, где мы теряем ощущение нужд других людей или же там, где не хватает доверия в отношениях (а его не хватает всё больше и больше), эту нехватку восполняют деньги, предоставляя нам хоть какую-то возможность воспринять нужды друг друга и договориться. Поэтому в периоды кризисов, когда доверие оказывается на нуле, правительства пытаются залить эту нехватку бесконечным потоком денег, пока этот суррогат не приводит к полному отравлению человечества как нашего общего организма. То есть существует предел использования денег вместо доверия и, значит, невозможно бесконечно наращивать финансовую сферу. Если же доверие в обществе возрастает, и дыр разобщённости становится меньше, деньги начинают лучше играть свою роль по латанию этих дыр, и эффективность финансовой системы возрастает.

Пока финансовая система способна расти, выдавая больше ссуд большего размера большему количеству людей, пока в целом по совокупности этих параметров есть рост, капитализм относительно процветает, хоть это и не добавляет счастья людям. Этот рост не останавливался со времён начала модернизации в Англии, а в последнее время вообще шёл галопом. Капитализм стал похожим на собаку, гоняющуюся за собственным хвостом и вынужденную бежать всё быстрее. И вдруг всё начало замедляться.

Пока цивилизация была маленькой и неразвитой, и возможностей для экономического роста было множество, кредитный риск был стабильно небольшим. Но за 250 лет с начала бурного промышленного развития мы почти исчерпали потенциал быстрого экономического роста. Новых территорий для освоения остаётся всё меньше. Нет больше дикого Запада, нет и отсталого Востока. Модернизация охватила больше половины Земного шара. Поскольку её развитие экспоненциальное, то оставшейся меньшей части хватит ненадолго, если оставшиеся страны вообще возможно модернизировать с учётом истощающихся ресурсов. Ещё пока активно растут экономики Китая и Индии. Но в развитых странах потребление достигло некоего потолка и не может быстро расти сверх него. Более того, из-за долгового кризиса потребление в развитых странах в ближайшие годы будет неизбежно сокращаться. Всеобщее стремление к модернизации, рост населения и невозможность прийти к соглашению между странами делают кризисы перепроизводства всё более тяжёлыми. Для семи миллиардов человек в модернизированном всемирном хозяйстве просто нет на всех работы. До сих пор перепроизводство удавалось переводить в финансовую сферу, превращая в избыток капитала. А от него удавалось избавиться за счёт возникновения новых отраслей, таких как компьютеры и мобильные телефоны, а также за счёт увеличения добычи ресурсов. Если от избытка капитала не избавиться, он, либо обрушит финансовую систему, либо на его основе будет надуваться некий пузырь, а затем лопаться, что эквивалентно кризису.

Для того чтобы обеспечить те же темпы количественного роста, что были в последние двести пятьдесят лет, человечеству необходим ещё один Земной шар, полный ресурсов и свободной земли. Или же новые отрасли хозяйства. Или во много раз более развитые и экономичные технологии, которые бы позволили осваивать новые территории, считавшиеся до сих пор непригодными для хозяйственной деятельности. Такие технологии появляются, но слишком медленно. Вложить большие средства в науку и технологию человечеству не позволяют политическая и социальная разобщённость, огромные военные расходы, отсутствие глобального самосознания.

Вследствие невозможности роста многие системы в современной экономике всё больше работают вхолостую. Количество рекламных материалов растёт лавинообразно, но они срабатывают всё хуже, из-за чего компании ещё больше наращивают рекламный бюджет. На рынок постоянно выводится масса новых товаров, но всё большее их число терпит провал. Ежедневно создаются миллиарды бит информации, но подавляющая её часть нигде не используется и стирается со временем. Такое впечатление, что Природа схватила человечество за шкирку, и наш бег продолжается теперь на месте. Причём мы даже ускоряем его, боясь замедления.

Ещё одно финансовое изобретение, поглощающее избытки капитала, появилось более двухсот лет назад, но развилось относительно недавно. Это деривативы. По поводу этих вторичных финансовых инструментов часто негодуют, поскольку они открывают широкие возможности для спекуляций. Так, например, объём торговли пшеницей на товарной бирже в Чикаго в 46 раз превышает её урожай в США (из речи Н. Саркози в Париже, цитаты приведены на сайте agronews). Иными словами хлеб раз 50 перепродают, пока он доходит до потребителя. Такие спекуляции дестабилизируют рынок, то есть лишь временно поглощают излишки капитала, а затем снова выплёскивают их с прорывом очередного пузыря. Но вместе с тем, благодаря деривативам риск распределяется между многими игроками мировой финансовой системы. Фактически риск множества предприятий распределяется между всеми жителями развитых стран, имеющих банковские счета или пенсионные отчисления, поскольку и банки и пенсионные фонды сами являются крупными игроками на бирже. Распределение (диверсификация) риска, как известно, уменьшает его. Но при этом вся система связывается воедино, и теперь если падают, то падают все вместе. То есть уменьшаются частные риски, но из-за нестабильности и взаимосвязи возрастает системный риск. Он стал уже настолько серьёзным фактором, что мировой экономике приходится ограничивать вторичные финансовые инструменты и жёстче контролировать финансовые потоки. То есть, применение этого инструмента невозможно и дальше расширять, чтобы поглотить ещё больше избытков капитала и тем самым отодвинуть пределы роста.

Таким образом, экономическая система использовала практически все возможности уменьшения кредитных рисков, и теперь они стали естественным образом расти. Это, в совокупности с достижением границ роста реальной экономики, создаёт критический избыток капитала. Капитал дешевеет, предложение растёт и это, казалось бы, должно уменьшать стоимость кредитов. Но риски ведь не уменьшаются. То есть кредитовать становится всё менее выгодным. Возникает кризис перенакопления капитала. Это грозит крахом всей финансовой системы. Центробанки вынуждены держать ставку рефинансирования низкой, чтобы как-то компенсировать рост кредитных рисков. Но это ещё более обостряет проблему избытка капитала, из-за чего растёт инфляция, что требует повышать ставку рефинансирования, а не держать её низкой.

Всем государствам приходится явными и скрытыми методами поддерживать мировую финансовую систему, чтобы всё не рухнуло. Например, во многих странах люди обязаны отчислять деньги в пенсионные фонды, и эти деньги вливаются в финансовую систему. Ещё один метод изъятия "лишних" денег – это система государственных облигаций, которые до сих пор почему-то считались надёжными, хотя всем ясно, что долговой пузырь рано или поздно лопнет. Все эти методы, призванные стабилизировать капиталистическую систему, практически исчерпали себя. Такое давление перепроизводства уже не снизить финансовыми пиявками. Чем дальше оттягивать крушение, тем суровее оно будет.

Всё это уже было в истории. Так, например, 300 лет назад во Франции Джон Ло пытался поддерживать раздутый финансовый пузырь, запрещая людям вести финансовые расчеты в золоте. Когда пузырь всё-таки лопнул, вся финансовая система Франции оказалась разрушенной. В наше время ФРС США и финансовые органы развитых стран пытаются оказывать прямую денежную помощь банкам. Но в состоянии переизбытка капитала это лишь усугубляет болезнь. Кроме того, люди не соглашаются, что за их счёт государство поддерживает банки и прочие финансовые институты, причём не только национальные, но и мировые, и они выходят на демонстрации. Люди, конечно же, правы в своих претензиях, поскольку банки их обманули. Это напоминает анекдот, как дровосек приходит к ростовщику и просит одолжить ему рубль.

– Но через год ты вернёшь мне два рубля, – говорит ростовщик, – и, кроме того, мне нужен залог.

– Хорошо, – соглашается дровосек, – я верну тебе два рубля, а в залог возьми мой топор.

Ростовщик берёт топор, даёт рубль и говорит:

– Всё отлично, но мне жалко тебя, тебе будет очень тяжело вернуть через год сразу два рубля. Давай, ты один рубль вернёшь мне сейчас, а второй через год.

Дровосек подумал, что ему тяжело будет отдать сразу два рубля и согласился отдать один рубль прямо сейчас. Выходит он от ростовщика и думает: «Рубль я так и не получил. И ещё один рубль оказался должен, и топора нет. И всё ведь правильно».

Вместе с тем необходимо понять, что на этих банках и ростовщиках держится все современная экономическая модель, кормящая семь миллиардов людей. Невозможно избавиться от банков или национализировать их, не изменив кардинально экономическую модель общества. Масса населения планеты работает либо непосредственно на финансовую систему, либо в отраслях, существующих благодаря основанному на финансовой системе экономическому росту – в области рекламы, на разработке новых технологий и инноваций, в строительстве, в бизнесе. Да и обычное производство и торговля не могут не сократиться, если вдруг остановится экономический рост. Магнат из Юго-Восточной Азии Вашингтон Сай-Сип полагает, что пятой части всех ищущих работу достаточно для производства товаров первой необходимости и предоставления всех дорогостоящих услуг, какие мировое сообщество может себе позволить. С ним согласен американский писатель Джереми Рифкин, автор книги «Конец работе: глобальный упадок занятости и заря пострыночной эры»: «У тех 80 процентов, которые останутся не у дел, будут колоссальные проблемы». Демонстранты, выходя на улицу, не понимают, что если обрушится финансовая система, 80% людей станут абсолютно никому не нужны. Можно критиковать методы спасения финансовой системы, можно критиковать способы её работы, но в рамках современной модели роста она необходима. Платить за её поддержку и спасение, так или иначе, приходится всем.

Государства, поддерживающие финансовую систему и потребительский спрос, а тем более экстренно спасающие свои экономики, часто вынуждены наращивать государственный долг. Но это тоже не может продолжаться долго. Долги не будут расти до бесконечности. В принципе, они уже достигли своего предела. Нужно что-то срочно предпринимать, но предпринять нечего – со всех сторон тупик. Впрочем, правительства, не понимая законов Природы, могут ещё пытаться начать экономить. Но они ошибаются, полагая, что повсеместно сокращая бюджет на несколько процентов в год, можно будет ограничить падение экономики этими несколькими процентами. Без экономического роста безработица достигнет 80 – 90 процентов, а ВВП сократится минимум вдвое. Конечно, до этого не дойдёт, при такой тенденции цивилизация гораздо раньше погрузится в смуту и глобальную войну. Или же правительства вовремя одумаются и поймут что это не выход. И тогда им останется лишь зарыть голову в песок, что многие экономисты и политики уже делают. Есть ещё психологический способ отодвинуть кризис. Он заключается в том, чтобы не обращать внимания на рост кредитных рисков и финансовой задолженности. Такое игнорирование делает этот наступающий кризис потенциально ещё более острым и глубоким.

Сами кризисы, если только это не окончательный системный коллапс, – это тоже способ продления экономического роста. Кризисы помогают разориться малоэффективным предприятиям, сократить нерентабельные производства и тем самым освобождают место для молодых активных бизнесов. Таким образом, шансы преуспеть на выходе из кризиса увеличиваются. Однако этим средством невозможно пользоваться слишком часто и слишком активно. Если начать падать в следующий кризис, не успев выйти из предыдущего, то это уже не кризис, а системный коллапс – рождение нового уровня.

Развитию экономики способствует повышение производительности труда. Но и это средство имеет негативную сторону. В краткосрочной перспективе повышение производительности труда даёт работу всем, кто занимается разработкой и внедрением новых технологий. Но в долгосрочной перспективе это приводит к росту безработицы. Для того чтобы безработица не стала критической, приходится ещё больше инвестировать в новые технологии, чтобы занять «лишних людей». В результате производительность труда и безработица продолжают расти. Возникает недолговечная система с постоянным ускорением, неизбежно приводящая к коллапсу.

Человечество не способно и далее быстро наращивать экономику количественно. Ресурс количественного роста производства – это не только полезные ископаемые. Ресурсом экономики является также свободное время людей. Время, которое они могут потратить либо на изготовление, либо на использование продукции. Если раньше люди в свободное время пользовались лишь, скажем, скамейкой и гармошкой, то теперь человек использует телевизор, компьютер, телефон, холодильник, автомобиль и т.д. Очевидно, что невозможно пользоваться более чем определённым количеством продуктов в единицу времени. С учётом того, что каждый такой продукт необходимо покупать, задействовать, возможно, чинить и поддерживать, наслаждаться им, и, в конце концов, выбрасывать, то есть тратить на него определённое время. Так же необходимо учитывать невозможность пользоваться более чем определённым набором встроенных функций и программ. Таким образом, есть предел тому, сколько виртуального продукта мы можем потребить за день. Так же есть и предел тому, сколько вещей человек способен приобрести и пользоваться ими. Если же психология потребления становится религией и, как наркотик, постоянно тянет людей за покупками, то масса ненужных вещей настолько обостряет проблему с ресурсами, что одной этой проблемы становится достаточно, чтобы остановить развитие экономики.

Свободного времени для внедрения в нашу жизнь дополнительной техники у нас нет. Новая техника, конечно же, будет появляться, но она обязательно вытеснит старую технику, как DVD вытеснил видео. И, значит, количественного роста экономики не будет. Будет замена старой техники на новую, но не добавочная техника, поскольку у нас не осталось времени и сил на ее использование, покупку и починку. Западный человек, а в наше время зачастую и восточный, имеет компьютеры – обычный и переносной, автомобиль, iPad, iPod, GPS, кофейную машину, 3Dтелевизоры с DVD и кабельной приставкой, пылесос, холодильник, кондиционер и прочее кухонное, спальное, гаражное и садовое оборудование. Добавьте ему ещё что-то, и он перестанет пользоваться чем-то другим. У него просто не останется времени или сил, или желания.

Постиндустриальное общество, казалось бы, даёт простое решение этой проблеме. Большинство людей могут быть занятыми не в производстве, а в сфере услуг, и потреблять не продукты, а услуги. Но и на использование услуг также необходимо время. К тому же, в условиях жёсткой конкуренции отдельное общество не может себе позволить организацию множества экономически неэффективных услуг. Таким образом, в глобальном мире, раздробленном на конкурирующие экономики, оказываются несовместимы развитое постиндустриальное общество и ничем не ограниченный рыночный подход.

Но, конечно же, больше всего препятствует росту экономики постоянно дорожающая энергия. Джозеф Тэйнтер в своей статье «Мир без нефти» сравнивает зависимость нашей цивилизации от дешёвой энергии с тем, как Римская империя зависела от богатств, награбленных в покорённых землях. Нам всё сложнее и сложнее становится грабить природу, а расходы тем временем растут. При этом постоянно понижается так называемая пропорция возврата энергии – сколько новой энергии можно произвести, затратив определённое количество энергии на добычу. Если пропорция возврата энергии при добыче нефти снизилась к семидесятым годам прошлого века по сравнению с его началом от 100 до 23, то пропорция возврата энергии от альтернативных источников энергии колеблется лишь от 1.3 до 1.9. Сегодня к аргументам Тэйнтера можно добавить, что нефть уже приходится добывать в очень труднодоступных регионах: со дна морей и даже со дна Северного ледовитого океана. Это сопряжено не только с дополнительными расходами, но и с экологической опасностью, что в совокупности ещё больше снижает возврат энергии. Из-за сокращающихся запасов, а также из-за более дорогих и экологически опасных условий разработки месторождений, некоторые страны сокращают добычу нефти. Так, например, Норвегия, добывавшая в начале 2000-х годов 3.4 миллиона баррелей нефти в день, сейчас сократила добычу до 2.4 миллиона. Цивилизация уже прошла пик нефти, или же быстро к нему приближается, а значит, проблемы будут только нарастать. Через 20 лет мир может прийти к ситуации, когда вопрос «за сколько ты продаёшь нефть» сменится вопросом «кому ты продаёшь нефть». И это будет определяться военным присутствием или военным союзом.

Многие высказывают надежду, что технологии производства альтернативной энергии позволят её удешевить. Это избавит человечество от нефтяной зависимости или, по крайней мере, даст определённую отсрочку человечеству в его приближении к глобальному кризису. Однако эта надежда слабая, что доказал ещё П.Л. Капица. Смотрите краткое изложение доказательства в его статье Энергия и физика. Дело в том, что рентабельность производства энергии зависит не только от коэффициента полезного действия, но и от ограничений на плотность потока энергии. Для большинства альтернативных источников энергии эта плотность мала, а значит, для выработки значительных количеств энергии требуются большие установки и колосальные капитальные затраты. К тому же, некоторые виды альтернативной энергетики вредны для экологии не менее, чем традиционное сжигание углеводородов. К примеру, геотермальная энергетика столкнулась с проблемой слива токсичной термальной воды.

В качестве решения энергетической проблемы была также предпринята попытка перейти на биотопливо, но она привела к продовольственному кризису. Использование в качестве биотоплива водорослей, которые можно разводить прямо в море, и галофитов, которые можно выращивать в пустыне, орошая их морской водой, требует больших начальных инвестиций, к тому же рентабельность и перспективы этих методов пока неясны. Переход на биотопливо в любом случае потребует много времени и вряд ли сможет полностью заменить уголь и газ.

На первый взгляд всё это не кажется непреодолимой проблемой. Ну, придётся человечеству построить громадные альтернативные электростанции, застроив солнечными батареями все пустыни и ветряками – все горы. Ну, придётся занять значительную часть побережья под фермы для выращивания водорослей, с последующей их переработкой в топливо. Ну, придётся несколько сократить потребление и пересесть с личного транспорта на общественный транспорт, движимый электричеством. Ну, придётся нам больше платить за энергию, пусть даже значительно больше. Но почему-то срываются все планы по сокращению расхода ресурсов. Человечество изобрело биотопливо, то продолжает тратить всё больше нефти. Уже давно созданы технологии для безбумажного офиса, тем не менее, потребность в бумаге каждый год увеличивается. Постоянно предпринимаются попытки перехода на солнечную энергию. Но по некоторым подсчётам, о которых пишет Джаред Даймонд в книге Коллапс, если растущее человечество использует даже весь солнечный свет, падающий на Землю, этого ему всё равно не хватит на то, чтобы удовлетворить все свои потребности в энергии, пище, воде и кислороде. Мы живём за счёт ископаемой энергии солнечного света, накопленной за миллиарды лет, и она подходит к концу.

К тому же необходимо учесть, что если основная масса энергии будет производиться альтернативными источниками, то возврат энергии может ещё дополнительно снизиться по двум причинам. Во-первых, придётся задействовать отдалённые или менее приспособленные для её производства участки планеты, а во-вторых, придётся учитывать не только крупные капитальные затраты, но и косвенные затраты энергии, такие как, например, расход энергии в личных целях работниками ресурсодобывающей промышленности на получаемую зарплату. И не только их, а и всех, кто с ними связан, – скажем, работников магазинов, в которых они покупают. Сюда же можно отнести расход энергии в различных государственных структурах, получающие эту энергию через налоги. Даже если энергетику полностью освободят от налогов, это будет лишь означать, что больше налогов будет взиматься с других отраслей, которым в свою очередь из-за этого понадобится более дешёвая энергия. Всё в мире взаимосвязано и эта взаимосвязь грозит проявиться в том, что человечество вообще не сможет массово разрабатывать альтернативную энергетику, если только в этой области не произойдёт настоящего, а не мифического прорыва.

Если совокупная трата ресурсов в процессе добычи окажется больше добываемых ресурсов, то добыча, безусловно, остановится, какую бы цену на ресурсы ни установили. Если только большая часть человечества не превратится в рабов, добывающих нефть вёдрами и лопатами или крутящими педали динамо-машины. Но такой заведомо апокалипсический сценарий, думаю, не стоит даже рассматривать. Таким образом, при помощи альтернативной энергетики удастся покрыть лишь часть потребности человечества – половину, от силы две трети. Это, в лучшем случае, лишь отодвинет пределы роста, но не решит проблему кардинально.

Специалисты Всемирного фонда дикой природы на основе расчетов экологического следа подсчитали, что если ситуация не улучшится, к 2030 году человечеству понадобятся две планеты для удовлетворения своих потребностей в природных ресурсах. Это не может не привести к коллапсу в экономике и экологии. Ситуацию осложняет то, что чем ближе мы подходим к коллапсу, тем сложнее даже частично перестроиться на альтернативные источники энергии. Экономический кризис и острая конкуренция между странами не дают эффективно осуществлять перестройку. Гвинн Дайер в книге «Климатические войны» сравнивает неизбежный переход человечества на альтернативные источники энергии с необходимостью на ходу заменить мотор в автомобиле, причем, не снижая скорость. Но это ещё оптимистичный взгляд. Тут нужно добавить, что новый мотор занимает в сто раз больше места, производит в два раза меньше работы и пока ещё вообще не построен.

Если человечество, в принципе, не способно удовлетворить свои энергетические нужды при помощи восполняемых ресурсов, то мы находимся в опаснейшей ситуации – так называемой трагедии общин. Это ситуация, которая неизбежно ведёт к коллапсу и дальнейшей перестройке цивилизации на совершенно иные принципы взаимодействия. Если же переход на альтернативную энергию, в принципе, возможен, но тормозится из-за того, что невыгоден различным корпорациям и странам, то это не столь критическая ситуация, то есть это так называемая трагедия антиобщин. Выход из такой ситуации возможен через обычный кризис. Если он будет достаточно глубоким, то корпорации разморозят положенные на полку разработки в области альтернативной энергетики.

Мы могли бы надеяться, что энергетический кризис не заведёт цивилизацию в тупик, если бы энергия была единственным ресурсом, которого нам не хватает. Но, к сожалению, истощаются не только запасы нефти, но и запасы такого необходимого человечеству ресурса, как вода. Эта проблема способна серьёзно затронуть многие города, такие как, например, Мехико. Нужно еще учесть, что для переработки морской воды в пресную воду и для поставки её в города также необходима энергия. То же самое касается и земли. Если плодородие почвы уменьшается, то для поддержания урожайности необходимо производить качественные удобрения, что также требует дополнительной энергии. Или же земле нужно давать отдохнуть, но землевладельцы этого не делают. Наши предки знали, что переломить психологию наживы можно лишь религиозным или традиционным запретом. Поэтому, согласно некоторым традиционным представлениям, раз в несколько лет было запрещено обрабатывать землю. Но, построив светское общество, мы отбросили традиции. Мы попытались заменить их логикой и рациональностью, но ведём себя нелогично и нерационально. Бывает так, что старые традиции неприложимы к новым условиям. Но в данном случае, избавившись от традиций возделывания земли, человечество рискует лишиться важнейшего ресурса и вообще остаться без плодородной почвы.

По данным экологической организации Global Footprint Network, человечество сегодня тратит на 50% больше ресурсов, чем Земля способна воспроизводить. Это касается плодородной земли, лесных ресурсов, воды, которая естественным путем пополняется в водоемах, травы на пастбищах, рыбы из морей и озер. Человечество высасывает из Земли все соки, и уже видно дно. Мы превратились в воров, крадущих у будущих поколений, но вот-вот наступит момент, когда уже не у кого будет красть. Мичуринский девиз «Мы не должны ждать милости от Природы, наша задача взять у неё все, что нам нужно» привёл нас к краю пропасти. Оказалось вдруг, что бесконечно брать «всё, что нам нужно» не получится, что человек вовсе не царь Природы и не властвует над ней, хоть и находится на её вершине. Мы не только берём от природы больше, чем она может произвести, но и разрушаем то, что не можем взять. Так, например, методично уничтожается экосистема коралловых рифов. Это происходит в результате загрязнения, ловли рыбы при помощи динамита, зарастания водорослями по причине нарушенного экологического баланса. При сохранении текущей тенденции к 2030-му году экосистема коралловых рифов будет полностью уничтожена, а ведь она лежит в основе пищевой пирамиды всего мирового океана, кормящего два миллиарда человек.

Продолжая действовать по старой схеме, человечество рискует остаться на отравленной планете совершенно без ресурсов и с голодными толпами, вооружёнными ядерным оружием. Вряд ли преимущества модернизации оправдывают этот риск. Как написали Кравчук, Краснов и Малинин в статье Глобальный экологический кризис: «Некоторые представители промышленной элиты, ответственные за выпуск сельскохозяйственной химии, добычу и переработку углеводородов, подчеркивая свою социальную значимость, заявляют: «Мы не только обеспечиваем мир электроэнергией и питанием, но и даем работу миллионам людей!». При этом упускается из виду тот факт, что при используемых технологиях и качестве продукции, которую они выпускают, детям и внукам упомянутых людей шансов выжить уже нет. Спрашивается, кому нужны такие производства и их продукция, если речь идет о рисках будущей жизни человечества»? Не только промышленная элита, но и политические деятели не придают проблемам роста должного значения. Они говорят, что нужно обеспечить всех людей работой и жильём, не упоминая, сколько на это необходимо ресурсов в рамках современной экономической системы.

Итак, поскольку количественное потребление не может расти бесконечно, следовательно, не бесконечно и наше экономическое развитие в его современном виде. Ситуация ухудшается и в силу внеэкономических факторов. Например, из-за разрушения экологии, которое всё сильнее угрожает мировой экономике и самому нашему существованию. Как пишет Пауль Гилдинг в своей книге «Великий перелом: почему климатический кризис покончит с шопингом и породит новый мир»: «Модель роста и экосистема пришли в лобовое столкновение друг с другом».

Перечислим ограничения, которые, проявившись в полную силу, воспрепятствуют бесконечному количественному росту потребления:

1. Достаточно полное заселение Земного шара, его территорий, пригодных для жизни и экономической деятельности.

2. Истощение ресурсов.

3. Естественные границы технологического и информационного прогресса. Например, качество виртуальных продуктов ограничено быстродействием компьютеров.

4. Полное вовлечение всего населения Земного шара в современную экономику (завершение глобализации и модернизации).

5. Выработка экологического потенциала Земли.

6. Ограничения на увеличение потребления индивидуума в единицу времени.

В совокупности эти ограничения не дадут расти бесконечно как количественному потреблению в расчёте на человека, так и в целом потреблению всего человечества. Причём, если каждое из этих ограничений по отдельности может не заботить нас ещё два – три поколения, а то и больше, лишь постепенно и понемногу проявляя своё отрицательное влияние, то в совокупности они уже начали сказываться. Например, по оценкам Международного валютного фонда повышение цены барреля нефти на 10 долларов снижает мировой ВВП на 0.6 процента в год. (Vincent Cable «The economic consequences of war»). Таким образом, хотя нефть вовсе не должна закончиться в ближайшее время, но ограниченность её запасов уже снижает мировой ВВП, который замедляет свой рост. Такое же влияние оказывают и другие отрицательные факторы.

Экономическая система обладает свойством мультипликативности. То есть экономические факторы умножаются, усиливая своё совокупное влияние на эффективность мирового производства. Совокупность отрицательных факторов снижает благосостояние населения. Это может вызвать популистские волнения во всём мире, в результате чего мировая экономика развернётся в сторону социализма. Но это не решит проблему, и тогда социализм выродится в тоталитаризм. Если же этой опасности удастся избежать, то, продолжая следовать сегодняшним курсом, мировая экономика попадёт в жесточайший кризис уже в ближайшие годы, задолго до достижения границ роста. Кризис, выход из которого будет разве что временным и очень дорогостоящим. Может быть, только на пару лет или даже на считанные месяцы с тем, чтобы по их окончании, упасть ещё глубже.

Если посмотреть на графики ведущих биржевых индексов, то видно, что мировую экономику лихорадит, уже начиная с кризиса доткомов в 2000-ом году. И хотя сейчас можно говорить лишь о замедлении роста мировой экономики и о лихорадочных скачках биржи, дело не в конкретной дате начала перманентного кризиса, а в том, что, так или иначе, этот удар уже завис над нашими головами. Удар, возможно, ожидает даже не наших детей, а нас самих.

График индекса S&P 500:

Конечно, прогнозируя состояние мировой экономики, необходимо учитывать и положительные тенденции, такие как повышение производительности труда, технологические инновации. Эти тенденции вызваны глобализацией науки, производства и торговли, и выросшей благодаря ней конкуренции во многих сферах бизнеса. Способствует экономическому росту и продолжающийся пока рост населения Земли. Однако все эти тенденции не только не отменяют ограничения, описанные выше, но и стремительно приближают мировую экономику к краю пропасти, тотально используя последние потенциальные возможности для экономического роста. В 70-ых годах уже было замедление мировой экономики, связанное с повышением цен на ресурсы. Человечество вырвалось из него благодаря значительным технологическим инновациям – распространению компьютеров и мобильных телефонов, а также благодаря распространению капиталистической экономики в бывшие социалистические страны и страны третьего мира. Но даже этих значительных толчков хватило мировой экономике ненадолго. Через двадцать лет замедление вернулось.

Не спасёт мировую экономику и повышение покупательной способности. США, например, добиваются, чтобы Китай и другие развивающиеся страны перестали занижать курсы своих валют и тем самым увеличили внутреннее потребление. Это, конечно же, даст мощный импульс мировой экономике, но поднимет цену на ресурсы до небес и довольно быстро обрушит всю нашу жизнь в пропасть без дна. Однако большого выбора у современной экономики нет – умереть сегодня или завтра. Кто же выберет сегодня?

Однако ограничения эти накладываются лишь на количественное потребление, то есть на массу товаров и услуг, но могут не играть такой фатальной роли по отношению к пользе, то есть к тому, насколько эти товары и услуги нас наслаждают. Функция полезности, к которой сводится вся эволюция, в реальности меняется непрерывно. И даже если количественное потребление человечества дорастёт до своего природного максимума, польза может продолжать расти.

Эта тема достаточно полно разработана лауреатом Нобелевской премии Амартией Сеном, которого часто относят к философам экономики. Но кроме философии, его модели также строго математически формализованы. Им разработаны инструменты для оценки способности индивида получать пользу и оценки зависимости этой способности от различных ограничений. (Амартия Сен, Развитие как свобода). Рост пользы при сохранении объёма и функциональности всего товара в мировой экономике может оказаться выходом из неизбежного кризиса ресурсов и экономического роста. Но к этому выходу на практике ещё нужно приблизиться.

Дальнейший рост потребления невозможен за счёт количества товаров и разнообразия их встроенных функций. Рост производства и потребления возможен только лишь за счёт качества товаров. Это прямое следствие из модели «quality ladders R&D growth model», если рассмотреть эндогенный рост количества продуктов с внесением тренда, в соответствии с которым чем больше разнообразие продуктов, тем больше трата времени. В этом случае существует предел, за которым увеличение разнообразия продуктов сократит полезность, и увеличит ее лишь рост качества этих продуктов. При этом возможен только тот рост качества, который будет достигаться не за счёт роста добычи ресурсов, поскольку они ограничены. Следовательно, чтобы поддерживать современную экономику, человечеству остаётся либо совершенствовать технологию, либо повышать культуру труда. Совершенствование технологии в свою очередь сталкивается с ограничениями, которые мы рассмотрим в других главах. А повышение культуры труда неразрывно связано с дальнейшей интеграцией человеческого общества. Таким образом, прогресс в соответствии с вектором роста оказывается невозможен без прогресса в соответствии с вектором интеграции, куда нас, очевидно, эволюция и подталкивает.

По некоторым расчётам, при современном уровне науки и техники, Земной шар способен прокормить до 50 миллиардов людей. Но это окажется возможным лишь в том случае, если мы научимся эффективно производить и распределять продукты питания, сберегая при этом экологию на будущее. Если же мы этому не научимся, то в скором будущем вряд ли сумеем прокормить и сто миллионов землян. Не объединившись, мы не сумеем договориться, кто и как должен производить энергию, кто и как должен выращивать урожай, кто и сколько может потреблять.

Есть мнение, что достаточно продолжительный рост экономики и не понадобится, поскольку существующие ограничения уже ведут к тому, что увеличение численности населения Земли остановится. Специалисты UNFPA полагают, что это произойдёт не раньше, чем человечество достигнет численности в 12 миллиардов человек. А С.П. Капица полагает, что такая остановка произойдёт, когда население Земли достигнет ориентировочно 14 миллиардов человек («Сколько людей жило, живет и будет жить на земле»). Если численность населения Земли и перестанет увеличиваться, то это уже будет не привычный для нас мир капитализма, основанный на постоянном росте экономики. Именно ограничения в экономическом и социальном развитии будут подталкивать человечество, и подталкивают его уже сейчас, сдержать рост численности населения. Действия этих ограничений обернётся большими проблемами. То есть остановить рост численности населения без войн и катастроф человечеству будет нелегко. Но ведь человечество не может себе позволить новую мировую войну из-за опасности ядерного уничтожения Земли или, в лучшем случае, возвращения человечества в дикость. Как сказал Альберт Эйнштейн: «Я не знаю, каким оружием будет вестись третья мировая война, но в четвёртой будут использоваться палки и камни». Кроме того, нельзя недооценивать социальный кризис, который неизбежно будет сопровождать остановку роста численности населения. А это – разрушение семей, нехватка средств, чтобы достойно вырастить ребёнка. Иными словами, остановка роста численности населения – это следствие проблемы, а не ее решение.

Тем более утопичны, уже не говоря о жестокости, неомальтузианские идеи спасения мира в их крайне агрессивном варианте – путём резкого сокращения численности человечества. Те, кого начнут сокращать, будут отстреливаться атомными бомбами и терактами с применением биологического оружия. В такой ситуации сокращение численности человечества может стать полным.

Раньше никакого усиления катастроф, сокращения рождаемости и замедления темпов жизни не наблюдалось. Постоянное ускорение в развитии, так талантливо описанное Элвином Тоффлером в его книге «Шок будущего» в последующие после написания десятилетия вроде бы подтверждалось. Мы стали свидетелями распространения персональных компьютеров, Интернета, мобильной связи. Но в последнее время развитие как-то стало, наоборот, замедляться. Возникает вопрос, а может ли прогресс полностью остановиться? Это, по видимому, противоречит не только законам эволюции, но и историческому опыту. Множество цивилизаций в истории погибло, некоторые продолжили развиваться, но мало кто сумел остановиться в своём развитии надолго и уцелеть. Это возможно лишь в суровых условиях крайнего севера или джунглей. Цивилизации очень непросто балансировать на грани, когда она подгоняется с одной стороны, ростом энтропии, что в социальном плане приводит к развалу, коррупции и смутам, а с другой стороны – давлением эволюции, то есть необходимостью прогресса.

Замедление темпов роста экономики, замедление прогресса в социализации и гуманизации отношений между людьми выплескивается в нарастающие кризисные явления. Но действительно ли силы эволюции будут настолько жёстко толкать нас на столь «невозможную» сознательную и желанную интеграцию? Не сможем ли мы просто остановить развитие, как-то сбалансировать ситуацию и придти к гармонии? Опыт мировых кризисов и разрушения цивилизаций говорит, что не сможем. Однако рассмотрим эту проблему глубже.