10. Мировой экономический кризис

Сущность кризиса заключается в недостатке доверия.

Карл Ясперс

Экономическая глобализация опередила политическую: мир стал ещё более взаимозависимым, и всё, что происходит в одной стране, может иметь глубокие последствия для других стран. Глобализация означает, что возросла необходимость в глобальных коллективных действиях, чтобы все страны мира действовали совместно, коллективно и согласованно.

Джозеф Стиглиц

Экономика не может быть точной наукой, поскольку тяжело оценить некоторые необходимые параметры, такие как, например, доступность информации и наличие инноваций в будущем. К тому же, когда человек сравнивает себя с другими людьми, его поведение зачастую становится иррациональным и плохо укладывается в формулы. Частично восполнить эти неопределённости способны вероятностные модели на основе закона больших чисел. Но в глобальном мире этот закон работает всё хуже и хуже. Дело в том, что чем глобальнее становится мир, тем больше он ведёт себя как единое целое, а не как множество случайных событий. Это подтвердил крах хедж фонда LTCM во время кризиса 1998-го года. Хотя лишь годом ранее его основатели Майрон Шоулз и Роберт Мертон получили Нобелевскую премию за разработанные ими новые вероятностные модели в экономике, глобализация изменила правила игры. Шоулз сказал впоследствии: «Мы не понимали, что мир становится с каждым днём всё более похож на единое пространство». Вероятностные модели всё ещё применимы в экономике в периоды роста, но эти периоды с приближением к границам роста становятся всё короче и неопределённее.

Отсюда неудивительны неудачи экономики и в макропрогнозах. Джозеф Стиглиц сказал в одном из недавних интервью: «Наши макроэкономические модели привели к кризису 2008 года. Три года назад, в августе 2008 года, мы собрались здесь, в Линдао, и на удивление, не было ни одной дискуссии в преддверии огромного кризиса, который наступил месяц после этого. Каким образом группа ведущих экономистов, которые должны были обдумать центральные вопросы мировой экономики, пропустила самый громадный за последние 75 лет экономический кризис?» Экономисты проспали не просто «самый громадный кризис», они до сих пор спят и не видят наступающий конец привычной для нас экономики.

Логика и жизненный опыт диктуют нам, что, проходя через очередной кризис, люди находят способ и далее развивать экономику, что закон роста производительности труда и закон спроса и предложения продолжают действовать и после кризиса. Но эта логика не учитывает вероятность того, что провалы рынка, вызванные иррациональным поведением людей, будут нарастать, сливаясь в один большой системный провал. И тогда все экономические законы просто перестанут действовать. Развитые страны накопили уже такие долги, что больше не в состоянии компенсировать "провалы рынка" и поощрять экономику во время кризисов. Перекладывать проблему на другие плечи больше невозможно. Как подметил Нуриэль Рубини: «Нельзя переносить этот долг на более и более высокий уровень, потому что нет никакого космического МФВ или центрального банка, который спасет всех». Осталась лишь последняя опция переноса долга на более высокий уровень – выпустить евробонды или какие-нибудь облигации Всемирного банка, надуть из них пузырь и отсрочить коллапс мировой экономики до тех пор, пока он не лопнет. Впрочем, не факт, что это получится. Инвесторы теперь очень настороженны и уже начинают догадываться, что современная мировая финансовая система – это всего лишь пирамида, призванная забрать деньги у тех, кому они не слишком нужны.

В отсутствие точных методов и надёжных решений, экономическая наука остаётся ареной борьбы идей. Каждая из таких идей доказала свою пользу в каких-то конкретных ситуациях, но что будет верно в других условиях? В глобальном мире условия существования человечества меняются кардинально. Стэнли Фишер – один из ведущих мировых экономистов – утверждает в интервью каналу CNBC, что к новым условиям плохо приложимы старые теории. Означает ли это, что нам придётся пройти через кризисы, чтобы открыть новые экономические и социальные законы?

Яблоко упало на голову Ньютона, и он открыл закон всемирного тяготения. Нынче перманентный мировой кризис падает на голову человечества, чтобы мы обнаружили закон всеобщей интеграции в Природе. Человечество переживает, по сути, не мировой экономический кризис, а переход на новый уровень эволюции. Чем скорее мы осознаем это, тем быстрее найдём способы решения стоящих перед цивилизацией проблем. Но пока что ведущие мировые эксперты рассматривают кризис через призму старых взглядов. Такой подход бесперспективен. Тем не менее, из него можно почерпнуть свидетельства серьёзности ситуации в мире.

Комиссия финансовых экспертов ООН под руководством Джозефа Стиглица – нобелевского лауреата по экономике – в своём докладе подробно исследовала видимые причины возникновения и усугубления мирового экономического кризиса, начавшегося в 2007 году. Первая волна этого кризиса ударила по финансовой системе. Вторая волна ударила по государствам должникам, что грозит огромным ростом безработицы. Кризис прорывает один за другим ипотечный, сырьевой, долговой пузыри и никак не желает завершиться. Он обнажил такое количество взаимосвязанных, годами накапливавшихся проблем, что их решения не видно ни в ближайшей, ни в дальней перспективе. Такое впечатление, что экономика потеряла свою цикличность и впала в какую-то лихорадку. Лихорадит всё – цены, налоговую политику, социальные условия. Целые отрасли хозяйства появляются и исчезают, кочуя из страны в страну. Жить не скучно, но и не особенно весело. Даже биржевые дельцы, которые вроде бы привычны к лихорадке, сидят с раскрытыми ртами, уставившись в экраны, на которых зелёные и красные цвета сменяют друг друга как в калейдоскопе. Этот «странный» кризис раскрывает нам принципиально новое глобальное состояние, в котором находится мировая экономика, и которое требует новых глобальных решений. Вот видимые причины кризиса, которые можно выделить из доклада комиссии ООН:

1. Усиление международной экономической взаимозависимости, требующей большего взаимодействия и глобального управления. Отсутствие глобальной координации между странами, из-за чего возникает конкуренция в налоговой сфере и процветает протекционизм.

2. Использование развитыми странами своей экономической, политической и военной силы ради получения экономических выгод. Это приводит к усилению неравенства между странами и, как следствие, к сокращению совокупного потребительского спроса. «Ирония заключается в том, что основные усилия по координации международной экономической политики были сконцентрированы на том, чтобы навязать ограничения государствам, роль которых в мировой экономической системе незначительна, и почти ничего не предпринималось в отношении государств, чья политика имеет существенные последствия для системы в целом».

3. Рост валютных резервов во многих странах. Эти резервы используются как защита от глобальной нестабильности. И, как результат такой экономии, уменьшение мирового потребительского спроса.

4. Проциклическая политика МВФ, предоставляющего помощь странам-должникам только при условии сокращения расходов, что приводит к сокращению совокупного потребительского спроса именно во время кризиса.

5. Сокращение социальных расходов во многих странах под предлогом глобальной конкуренции, что тоже приводит к сокращению совокупного потребительского спроса. Это действительно лишь «предлог», поскольку существует альтернатива – скоординированное повышение этих расходов.

6. Попытки некоторых стран «проехаться без билета». То есть не стимулировать собственную экономику, а использовать стимулирование экономики в других странах.

7. Ошибки в управлении рисками в финансовых структурах и Центробанках. Неучёт внешних и глобальных рисков.

8. Слишком быстрые сдвиги в международном разделении труда.

9. Диспропорции между странами, из-за которых растут государственные долги, и потому сдерживается экономическая стимуляция, так как на неё не хватает средств.

10. Рост неравенства между бедными и богатыми, приводящий к сокращению совокупного спроса. Если деньги идут бедным, то они на них покупают, повышая спрос. Если же деньги идут богатым, они их инвестируют, создавая кризис перепроизводства.

11. Выход на пенсию поколения бэби-бума.

12. Ущерб окружающей среде в мировом масштабе, имеющий экономические последствия.

13. Существующая модель роста, приводящая к чрезмерной эксплуатации естественных ресурсов.

14. Резкий рост цен на энергоносители, вызванный войной в Ираке и спекуляциями.

15. Недостаток инвестиций в энергосберегающие технологии.

16. Рост цен на продукты питания, что также сократило совокупный покупательский спрос.

17. Чрезмерный приток ликвидных средств на финансовые рынки, то есть перенакопление капитала.

18. Огромный пузырь на рынке семейных кредитов.

19. Спекуляции на финансовых рынках. И, как следствие, рост волатильности.

20. Слабое финансовое регулирование и недостаточный контроль над банками, рейтинговыми агентствами и другими финансовыми структурами. Это было вызвано ошибочными экономическими теориями и тем, что уроки Великой Депрессии были забыты. Такая регуляция необходима, поскольку финансовые рынки несовершенны. Им свойственна информационная непрозрачность и асимметрия. Существуют противоречия в интересах, финансовая коррупция и действия банков в обход правил.

21. Ошибки в программах стимуляции экономики. Неспособность восстановить кредитные потоки только лишь при помощи спасения банков.

22. Невозможность долгого поддержания спроса за счёт роста кредитования и государственных субсидий.

23. Низкие процентные ставки, стимулирующие кризис перепроизводства.

24. Погоня за прибылью и экономией средств на государственном уровне, что выразилось, например, в пенсионной реформе. Во многих странах пенсии стали привязаны к успехам пенсионных фондов на бирже. Это дестабилизировало мировую экономику.

25. Слияния банков, ставших «слишком крупными» для банкротства, что позволило им чрезмерно рисковать.

Можно выявить и другие частные причины кризиса: рост кредитных рисков в силу замедления мировой экономики; масштабные спекуляции на финансовых рынках; слишком сильное укрупнение ТНК в силу глобальной конкуренции, что ведёт к монополизации и нарастанию неэффективности внутри корпораций; несоответствие в мировой политике и экономике ответственности и права принятия решений. Это происходит, когда, например, МВФ принимает некое решение, скажем, что условием предоставления суд является сокращение расходов, расплачиваться за которое приходится гражданам стран, которые никак не влияют на политику этого межгосударственного органа и не участвуют в избрании тех, кто назначает его руководителей. Впрочем, в оправдание МВФ можно сказать, что он никогда не требует от развивающихся стран сократить определённые расходы. Правительства в них сами решают провести сокращения в социальной области, а не, скажем, в вооружении.

МВФ и ВТО, ТНК и крупнейшие банки, национальные правительства и профсоюзы – все переводят стрелки друг на друга, а проблема тем временем не решается. Тем не менее, суть всех причин кризиса ясна. Она сводится к тому, что мировой экономике действительно необходимы глобальная координация и глобальное управление. И в этом вопросе трудно не согласиться с мнением комиссии экспертов ООН. Однако вряд ли реальной координации можно добиться лишь реорганизацией существующих или созданием новых международных организаций. Для реальной координации необходимо реальное объединение. А для настоящего, а не фиктивного объединения необходим базис, то есть нечто очень важное и общее для всех стран и народов. Поэтому вопрос о международной экономической координации выходит за чисто экономические рамки.

К тому же возникает вопрос, действительно ли методом глобального управления должно стать скоординированное стимулирование экономики и, как следствие, повышение совокупного потребительского спроса? Способно ли кейнсианство во всемирном масштабе стать решением кризисных проблем? Или же повышение потребительского спроса настолько усугубит проблему ресурсов, что станет только хуже? Джозеф Стиглиц предлагает решение – параллельно со стабилизацией экономики и ростом потребительского спроса повышать инвестиции в энергосберегающие технологии, экологические программы и в альтернативную энергетику. В своем докладе он указывает, что в подобных инвестициях есть и дополнительное преимущество: «Инвестиции в новые технологии в сфере энергетики и экологии с целью решения проблем, связанных с изменением климата и адаптацией к новым условиям, служат прекрасным стимулом для проведения антициклической политики». Инвестиции в новые технологии действительно могут дать работу многим людям в период кризиса. При этом не будет возникать отрицательный эффект, который появляется, к примеру, если новые рабочие места возникают в сфере финансовых спекуляций. Однако в долгосрочной перспективе новые технологии могут, наоборот, сократить количество рабочих мест, что сводит на нет «дополнительное преимущество».

Кроме того, даже на ближайшее десятилетие вряд ли будет достаточно одних инвестиций в новые технологии, чтобы компенсировать мировое повышение спроса на энергию и материалы. При такой компенсаторной модели человечеству придётся постоянно сокращать потребление энергии в соответствии с ростом мировой экономики и даже опережающими темпами. В наше время существуют технологии, способные в целом сэкономить человечеству 20 – 30% энергии. При мировом экономическом росте, скажем, в 3% такая экономия, даже если её суметь применить в мировом масштабе, даст отсрочку кризису на 7-10 лет. За такое время вряд ли способны появиться новые технологии, способные ещё на 20% сократить потребление энергии. И даже если неточность в оценках может дать человечеству передышку ещё в несколько лет, всё равно это не решение.

При современной экономической модели технологии не позволят человечеству полностью отказаться от ископаемых источников энергии. Хорошо будет, если они позволят цивилизации сократить их использование в два раза. Нужно иметь безграничную веру в науку, чтобы предположить, что она может угнаться за человеческим стремлением жить всё лучше и потреблять всё больше. Поэтому человечеству неизбежно придётся поменять саму модель экономического роста. Вот только эксперты ООН не предлагают решения – как конкретно её изменить. И даже умалчивают, что безудержное потребление превратилось в одну из основных проблем человечества. Излишки потребления подобны наркотику, от дозы которого становится временно хорошо, но в целом он убивает организм. Следовательно, все предложения Стиглица и комиссии экспертов ООН, хоть в целом и верные, но абсолютно недостаточные. Отсюда понятно, почему правительства и МВФ пренебрегли мнением такой авторитетной экспертной комиссии и её рецептами борьбы с кризисом. Они не увидели в этих рецептах действенного решения.

Некоторые даже полагают, что с кризисом нечего особо бороться, что благодаря кризису человечество получило отсрочку в столкновении с более крупными проблемами пределов роста. Так или иначе, решение пока не найдено, и ничего толком не делается. Все усилия G-20 как-то перестроить мировую финансовую систему, по меткому выражению Стиглица, свелись к тому, что были переставлены несколько стульев на палубе Титаника. Передышка в два года не была использована, и кризис навалился на мировую экономику с новой силой.

А как он мог не навалиться, если ни одна из причин кризиса не исчезла? Проблемы лишь усугубляются. Большой риск, снижение качества, обман потребителя и регулирующих органов оказываются необходимым условием выживания в краткосрочной перспективе. А на долгосрочную перспективу уже никто, так или иначе, не надеется. Новую волну кризиса можно было, по крайней мере, попытаться притормозить регуляцией, но и регуляция оказалась невозможной в условиях разобщённости стран.

Отрицательные явления в глобальном мире, достигающем границ своего расширения, приводят к тому, что свободный рынок теряет свою эффективность. Какую бы форму он ни принимал, хоть в соответствии с неокейнсианством, хоть в соответствии с рыночным либерализмом, это не помогает. При этом упования на то, что модель роста сменится сама собой, что рынок сам найдёт решение – беспочвенны. Свободный рынок основан на эффективности инвестиций. Но, согласно теории игр, наиболее эффективным вложением денег в ситуации, когда экономика находится в кризисе и не растёт, является не вкладывание их ни во что. Выигравших просто не будет. В этом плане показателен пример Китая. Накопив огромные резервы и понимая нарастающую проблему ресурсов, Китай пытается скупать месторождения полезных ископаемых по всему миру. Но кроме как в Африке, это ему не слишком удаётся. Никто больше не желает продавать. Эта область вложения капитала практически себя исчерпала. Скупка предприятий по всему миру оказалась невыгодной. Резко наращивать спрос внутри страны, пуская деньги на социальные проекты, Китай тоже не может, опасаясь потери конкурентоспособности. Можно ещё скупать золото. От этого оно так растёт в цене в последнее время. Но это на самом деле тоже ненадёжный вклад. При серьёзном кризисе золото резко падает в цене. Например, во время войны золотое кольцо можно было обменять на булку хлеба. Сейчас его цена эквивалентна цене тысячи булок. Можно, конечно, давать в долг потенциальным странам-банкротам: Испании, Италии, США и другим. Но это всё равно, что выбрасывать деньги. Впрочем, это может продлить агонию капитализма, что тоже является результатом. Ещё можно наращивать резервы, но это на самом деле тоже дача в долг, только без процентов. У Китая пока ещё есть выход – строить инфраструктуру и проводить модернизацию. Но что будет, когда Небесная империя достроит свои дороги и станет технологическим лидером? Любое вложение средств будет приводить не к доходу, а к ущербу.

Экономика неизбежно впадёт в рецессию, если человечество не сумеет перестроить её по совершенно другой схеме, не требующей траты ресурсов. Рост нестабильности показывает, что капиталистическое развитие в его современной форме близко к своему инвестиционному пределу. Это следует из закона убывающей производительности. Рассмотрим классический пример с землекопом. Землекоп за один час копает траншею длиной в один метр. Если инвестировать деньги во вторую лопату, то с двумя лопатами он всё равно выкопает траншею длиной только в один метр. Можно, конечно, модернизировать производство и инвестировать деньги в экскаватор. Этим человечество и занимается в последние 300 лет. Но когда у каждого землекопа будет по экскаватору, куда дальше вкладывать деньги? Есть предел эффективности. К тому же у человечества не осталось ни потребности в траншеях, ни железа на экскаваторы, ни бензина для них.

Значительное снижение инвестиций приведёт к полной остановке мировой экономики. Деньги могут просто исчезнуть, полностью потерять свою ценность в один день. Эта опасность уже ощущается, по крайней мере, миллиардерами. Не случайно вдруг по всему миру богатые просят брать с них больше налогов. Это не остановит кризис, поскольку проблема не в нехватке денег, и даже не в их избытке. Проблема – в недостатке доверия, в том, что мы, оказавшись глобально связанными, не можем договориться друг с другом, как управлять нашей совместной жизнью. Если мы не сумеем прийти к единству, наступит не Великая Депрессия и даже не Великая Рецессия, а просто Великая Остановка. Всё встанет, кроме, разве что, жизненно важных отраслей, таких как сельское и водное хозяйства. Правительства будут вынуждены их запустить искусственно. Им придётся национализировать эти отрасли, даже если они всё ещё сами по себе будут работать, чтобы распределить еду среди миллионов безработных. Но и такая ситуация долго не продержится, поскольку невозможно на постоянной основе поддерживать общество, где небольшая часть работает по заданию правительства, а основная масса – безработные. Общество, состоящее из рабов и тунеядцев, нежизнеспособно. Это человечество уже проходило в древнем Риме.

Сложится парадоксальная ситуация, когда экономика способна производить, но мы не можем её запустить, поскольку не можем договориться, потому что не привыкли считаться друг с другом, а в условиях более ограниченных ресурсов и глобальных экономических связей это стало жизненной необходимостью. Мы привыкли договариваться при помощи денег. Но в современных условиях финансовая сфера сама находится ещё в большем кризисе, чем производственная. Когда границы роста капитализма начали давить на мировую экономику, производственный сектор начал вытесняться финансовым. Знаменитая формула Деньги-Товар-Деньги преобразовалась в Деньги-Риск-Деньги. Кроме как в риск, сегодня больше некуда инвестировать капитал. Но глобальные риски растут, снижая рейтинги и курсы акций. Новая формула тоже перестаёт работать. Глобальные риски в перспективе превысят все остальные. Мировая финансовая система в этом смысле превращается в один большой ипподром. Мы все вынуждены участвовать в этих скачках, никто не свободен от финансовой системы. Причём мы все ставим на одну и ту же лошадь, поскольку глобализация связывает нас всех вместе, и проигрываем или выигрываем одновременно. Только вот проигрываем всё чаще.

В развитых странах сетуют, что работа уходит в регионы планеты с низкими зарплатами. Но перенос массы промышленных предприятий в страны с развивающейся экономикой сам по себе не мог вызвать такого кризиса. Несмотря на то, что потеря платежеспособности в странах ОЭСР не компенсируется сразу же при переносе производства, она должна была в перспективе окупиться с лихвой появлением среднего класса в развивающихся странах, вызвав резкий рост совокупного спроса и уровня жизни во всём мире. Но этого не произошло. Стиглиц пишет, что проблема в том, что эти сдвиги происходят слишком быстро. Но дело не только в этом. Экономика натолкнулась на системные ограничения – нехватку ресурсов и отсутствие единства в управлении мировой экономикой. Совокупное потребление на планете просто не способно из-за подобных системных ограничений перейти через некоторый предел, и это приводит к увеличению диспропорций.

На тему мирового финансового кризиса есть масса книг. Желающие могут заглянуть в список литературы. Но суть, в общем, уже ясна. Вся мировая финансовая система – это лишь множество пузырей, которые неизбежно все лопнут один за другим. И, значит, уже сейчас долгосрочный финансовый успех – это чистая фикция. В ней не больше реальности, чем в детской игре в «Монополию». Выигравший порадуется и положит фантики назад в коробку. Кризис, конечно же, будет идти волнами, одна хлеще другой, с ползучими периодами напряжённого ожидания между ними. Нехватка областей для инвестирования будут заставлять финансовые пузыри лопаться и тут же надуваться снова. И так будет, пока не придёт «девятый вал». Преуспевающим пока что странам нужно бояться этого больше, чем отсталым, чья экономика основана, главным образом, на сельском хозяйстве. Тот, кто высоко летает, более резко падает и разбивается основательней.

Пузыри в экономике всё ещё обеспечивают работой массу людей. Их финансируют те, кто производит реальные продукты, и имеют, благодаря этому, сбережения. Казалось бы, почему бы человечеству не вкладывать лишние средства в воспитание, науку и культуру? Но инвесторы не согласны вкладывать деньги в эти сферы, поскольку боятся, что кто-то разбогатеет за их счёт. И в этом заключается корень проблемы. Людям придётся в той или иной форме объединиться и подставить друг другу плечо, то есть положиться друг на друга в том, что все будут вкладывать излишки средств во всеобщее благосостояние, а не в личное. И хотя такая перспектива не выглядит реальной, альтернативы у человечества просто нет.

Экономисты, эксперты и все, кто готов их слушать, знают, что человечество приближается к всеобщему и перманентному экономическому кризису, но они не знают, что делать. Постоянный рост валового продукта превращает мировую экономику в подобие воздушного шарика, который не может надуваться бесконечно. Он начинает лопаться в тонких местах. И одним тушением пожаров проблему не решить. Правительства и международные организации срочно переводят в истончающееся место массу ресурсов, в результате чего таких лопающихся проблем становится гораздо больше. Для того чтобы обеспечить экономический рост, правительства используют любые способы: скрытые налоги, пирамиды, все виды обмана, политический шантаж и военную интервенцию. Однако уже почти ничего не помогает. Простая же остановка экономического роста противоречит эволюции. Тонких мест в мировой экономике в настоящее время есть множество. Если к причинам кризиса, описанным в докладе Стиглица, добавить политические, экологические и социальные противоречия, то не удивительно, что политики и экономисты теряются, не знают, как залатать все дыры.

Непрерывный рост валового продукта, рост потребления, на котором основывается современная экономика, разрушает общество, разрушает Природу, выкачивая из неё последние соки. Человечество знает об этом, но не может остановиться. Мы похожи на собаку Павлова, непрерывно нажимающую на педаль, чтобы получить искусственное удовольствие. И так, пока не погибнем от истощения. К сожалению, полного осознания тупиковой ситуации в обществе пока нет. Нет её и у финансовой элиты человечества. Мировой кризис оставил её в некотором недоумении, но пока что ещё не подрубил ей крылья. Придётся ждать следующих волн кризиса, которые наверняка будут более разрушительными.

Единственным выходом из перманентного экономического хаоса, угрожающего обрушиться на человечество в ближайшее время, а значит, единственной альтернативой мировой войне, может стать лишь полная интеграция всей мировой экономики. Этот кризис не просто экономический, он семейный, поскольку весь мир – это одна семья. И решать его нужно по-семейному – в полном взаимоприятии, взаимопонимании и единстве. Иначе ничего не получится.

В интегрированном хозяйстве у человечества будет выбор, какую систему испытать на всемирном уровне – рыночный либерализм, неокейнсианство, социализм или всевозможные их сочетания. Нам придётся научиться предотвращать трату невосполнимых ресурсов. В интегрированной экономике на это будут возможности. Так, например, количественный экономический рост можно будет заменить качественным, о чём будет более подробно сказано в последней части этой книги. Ну а пока, поскольку экономики разных стран пытаются справиться с угрозой кризиса сами по себе, постепенно перестают быть действенными все системы. Ничего не работает – ни экономический либерализм, ни неокейнсианство, ни социализм, ни государственный капитализм, ни всевозможные их сочетания. Разобщённость стран и народов на фоне глобализации – это главное препятствие выхода из кризиса. Между началом гиперинфляции в развитых странах, если она будет применена как «последнее» средство, и массовыми выступлениями протеста пройдет, возможно, лишь пару месяцев. Вот в эти пару месяцев человечеству придётся сделать выбор. Либо цивилизация идёт к полному объединению всех стран и народов, каким бы проблематичным ни казалось его достижение, либо к войне. Третьего не дано.