Эволюция и прогресс
Даже признав, что эволюция имеет определенную направленность, мы сталкиваемся с трудным вопросом: прогрессивна ли она? На протяжении нескольких столетий западная наука отвечала на этот вопрос утвердительно: понятия «прогресс» и «эволюция» стали почти синонимами. Развитие Вселенной, Земли и истории человечества представлялись как поступательный процесс восхождения от низшего к высшему, от простого к сложному: от неживой материи – к простейшим организмам, от высокоразвитых животных – к человеку, самому совершенному творению природы, от дикости и варварства в истории – к вершинам цивилизации.
Идея социального прогресса – одна из центральных ценностей западной культуры нового времени, основа основ проекта Большого модерна, послужила импульсом для создания стройных линейно-стадиальных теорий всемирно-исторического процесса, которые завершались смелыми сценариями светлого будущего. Совершенное общество, воплощающее идеалы истины, счастья и справедливости, – секуляризированный вариант царства Божьего на Земле, казалось закономерным итогом всего предшествующего развития, на протяжении которого человечество постепенно освобождалось от тьмы предрассудков и заблуждений, произвола властей, диктата религии, церкви и устаревших косных обычаев.
Прогрессизм, внушая непоколебимую уверенность в завтрашнем дне, придавал эволюции природы и общества целенаправленный, «осмысленный» характер. Возможности замедлений, остановок, даже регрессов признавалась, но они считались досадными помехами, временными препятствиями на пути к совершенному обществу, царству Разума и Добра.
Конечно, идея прогресса имела не только сторонников, но и весьма серьезных оппонентов, которые отстаивали концепции циклического развития (О. Шпенглер) или деградации человечества по мере его удаления от первоначального, «естественного» состояния (Ж.-Ж. Руссо, философы-романтики в XIХ в.). Тем не менее, число их было невелико. Сейчас, на рубеже ХХ-ХXI веков, расстановка сил стала совершенно иной. Понятие «прогресс» почти исчезло из научного дискурса и отделилось от понятия «эволюция». В лучшем случае прогресс рассматривается как одна (причем не главная) из форм эволюционных изменений, имеющая короткий срок действия [34], но чаще о нем предпочитают не упоминать вообще. Прогрессистские взгляды подвергаются беспощадной критике – прежде всего в социальных науках. Но и некоторые представители естественнонаучного знания позволяют себе сомневаться, следуя примеру известного биолога Н.В. Тимофеева-Ресовского, в том, кто же прогрессивнее: чумная бацилла или человек[35]? Дискредитация идеи прогресса сопровождалась ростом скепсиса по поводу предзаданности и целенаправленности (телеологичности) эволюционного процесса.
С чем связаны столь радикальные перемены в умонастроениях? В принципе, оснований для разочарования – более чем достаточно. Ведь понятие «прогресс» обозначает не просто развитие, рост сложности, появление новаций, но и развитие от плохого к хорошему, уменьшение зла и увеличение добра. Как справедливо отмечает известный российский историк А.В. Коротаев, любые социальные сдвиги, в конечном счете, интересуют нас с точки зрения их результатов, влияния на нашу жизнь, которая может становиться хуже или лучше [36]. Но понятия «добро» и «зло», «хуже» и «лучше» неопределенны, имеют оценочно-субъективный характер, и работать с ними крайне сложно.
Бросив взгляд на историю «с птичьего полета», мы, конечно, увидим, что в отдельных сферах прогресс действительно имеет место. Компьютер, вне всяких сомнений, – гораздо более совершенное, прогрессивное орудие труда, чем каменное рубило или лук со стрелами. Бытовые удобства, которыми пользуются современные люди, даже с очень скромными доходами, совершенно несопоставимы с теми условиями, в которых жили наши предки не только в эпоху первобытности, но и в средние века. Значительно уменьшилась детская смертность и увеличился срок человеческой жизни: даже в бедных, отсталых развивающихся странах он намного превышает 25-30 лет, а именно такой была средняя продолжительность жизни на протяжении почти всей истории человечества.
Таких примеров можно привести гораздо больше, однако это не изменит общей картины: в историческом процессе прогресс имеет место только по отдельным показателям. Причем эти показатели относятся в основном к сфере жизнеобеспечения. И не случайно сторонники идеи эволюционного восхождения от «низшего» к «высшему» строили свои теории, исходя из таких критериев, как рост народонаселения, совершенствование технологий [37] и научных знаний, количества произведенной и потребляемой энергии [38] или товаров.
Но все эти критерии, вместе взятые, увы, не дают неопровержимых доказательств того, что современное общество лучше средневекового, а то, в свою очередь, лучше античного или первобытного, т.е. что каждая последующая форма общественного устройства непременно превосходит все предыдущие с точки зрения качества человеческой жизни. Не говоря уже о том, что любой прорыв на более высокий уровень оплачивался дорогой ценой, поскольку позитивные результаты обычно проявлялись далеко не сразу, а потери были заметны. Например, историки уже давно признали тот факт, что переход к более прогрессивному производящему хозяйству сопровождался значительным ухудшением жизни: первые земледельцы стали гораздо больше работать, хуже питаться, больше болеть, чем охотники и собиратели.
Очень сомнительно также, что первобытный охотник, тративший на добывание пищи в среднем 2-3 часа в день, жил хуже средневекового крепостного крестьянина, который был вынужден отрабатывать барщину и оброк и был лишен личной свободы. И вполне возможно, что английский пролетарий начала XIХ в., который был занят изматывающим монотонным трудом по 12-14 часов в день на фабрике за нищенскую плату, с большим удовольствием поменялся бы местами с земледельцем-гражданином античного полиса.
В ХХ в. трагедии мирового масштаба окончательно развеяли иллюзии не только о приближении нового «золотого века», но и о превосходстве современности над прошлым. Человечество имело печальную возможность наглядно убедиться в том, насколько зыбки границы, отделяющие высокоразвитую цивилизацию от, казалось бы, давно преодоленного «варварства». «Волна смерти, зверства и невежества, захлестнувшая мир в ХХ цивилизованном, как считалось, столетии, полностью противоречила всем «сладеньким» теориям прогрессивной эволюции человека от невежества к науке и мудрости, от звероподобного состояния к благородству нравов, от варварства к цивилизации, от тирании к свободе…» [39]. Эти слова, сказанные выдающимся социологом П. Сорокиным более полувека назад, звучат очень актуально и в наши дни, когда мир, переживающий глобальный кризис, живет в мучительном страхе перед будущим и все яснее осознает, какую опасность представляет так называемое «новое варварство», порожденное самой цивилизацией. Более того, в последнее время в науке уже четко оформилась идея, что «варварство» – оборотная сторона цивилизации, ее неизбежный спутник [40].
Разумеется, можно не принимать во внимание такие неопределенные понятия, как «хуже» и «лучше», и выбрать другие, более объективные критерии – например, рост сложности и адаптивности. Именно такой подход к эволюции общества выбрали большинство современных исследователей. Однако и в этом случае дело обстоит совсем не просто.
Современное модернизированное общество, достигшее очень высокого уровня сложности, считается эволюционно наиболее продвинутым, так как обладает качествами, которые – чисто теоретически – должны обеспечивать ему максимальную адаптированность к внешнему окружению и одновременно максимальную независимость от него. Но действительность опровергает эти теоретические построения.
Увеличение сложности порождает много проблем. Чем сложнее организована искусственная среда, созданная человеком, тем больше требуется усилий и затрат на ее поддержание, ибо «вторая природа», в отличие от настоящей, не способна к самовоспроизводству. В результате человек становится все более зависимым от своего рукотворного окружения. Можно ли считать такое общество адаптивным? Вряд ли: ведь именно с его появлением как никогда остро и трагично встала проблема «пределов роста». Индустриальный мир в течение всего двух столетий своего существования вошел в состояние полного дисбаланса с природой. Высокий уровень специализации труда, разветвленная и лабильная организационная структура, технологическая мощь, огромный научный потенциал, небывалый в истории демографический рост – все эти показатели, которые было принято считать «эволюционно прогрессивными», дали прямо противоположный результат: адаптивность резко снизилась [41]. Получается, что современный социум в этом отношении уступает пальму первенства «простым», первобытным природоцентричным обществам, которые на протяжении тысячелетий могли поддерживать состояние гомеостаза – конечно, при условии, что в окружающей их природной среде не происходило катаклизмов.
Итак, мы видим, что необходимо произвести пересмотр и переоценку традиционных представлений об эволюции – прежде всего социальной. Но имеет ли смысл отвергать идею прогресса? Как бы она ни была дискредитирована в современной науке, искоренить ее полностью невозможно. Невозможно заставить человечество отказаться от надежд на будущее и стремления жить в гармоничном или хотя бы «нормальном» обществе. И нельзя запретить использовать понятия «добро» и «зло», оценивая окружающую действительность.
Поэтому главной задачей является вовсе не разоблачение и ниспровержение прогрессизма как одного из научных мифов. Гораздо важнее подумать о том, почему же история не развивалась от плохого к хорошему. Исходя из каббалистической картины эволюции, прогресс возможен, но его отсутствие на определенном этапе неизбежно и закономерно.
На протяжении всей истории человечество неуклонно шло по пути наращивания эгоизма – «стремления существовать», воспроизводя универсальную схему четырех стадий развития желания. И совершенно очевидно, что идеальное или просто «нормальное» общество не может появиться на основе прогресса эгоизма. В мире, состоящем из миллиардов разъединенных, разнонаправленных, несогласованных друг с другом желаний, может возникнуть только эгоистическое разъединенное общество. Такое общество не удастся улучшить с помощью технических изобретений, усовершенствования социальных институтов или призывов соблюдать этические нормы. Все это – паллиативные средства, не изменяющие эгоистической природы социального устройства и человека. «Эгоистическое» общество по определению не может быть и адаптивным: ставя себя в полную противоположность закону мироздания, оно, естественно, входит в состояние диссонанса с окружающим миром.
Все это – данность, которую настало время принять и осмыслить. Следует также учитывать, что по мере развития эгоистического свойства человечество не приближалось, а напротив, удалялось от желаемого идеала. Теории деградации и очень распространенная в наши дни ностальгия по романтизированному прошлому, приводящая к пассеизму, бегству от настоящего, конечно, не дают правильного и конструктивного представления об истории и возможности выхода из сегодняшнего кризиса. Но истоки таких идей и настроений понятны: на ранних этапах исторического процесса негативные последствия недооформленного, еще только зарождавшегося эгоизма проявлялись в меньшей степени, чем сейчас, когда он достиг критической точки.
Пройденный нами исторический путь на сегодняшний день привел к плачевным результатам, но не стоит умалять его значение или считать трагической ошибкой. Развивая эгоизм, человечество достигло стадии «настоящего творения»: от полной запрограммированности перешло к относительной самостоятельности и теперь способно осознать степень своей удаленности от дающей, альтруистической силы.
Только достигнув самой нижней точки – крайних пределов развития желания получать для себя, творение может ощутить, что оно полностью противоположно Творцу, осознать последствия этого и принять решение – развивать в себе свойство альтруизма, следовать закону Природы. После этого начнется путь восхождения вверх, и на этом новом этапе, когда разделенные желания-эгоизмы начнут действовать скоординировано, как единая система, будет возможен прогресс как преодоление зла. И человек, и общество: экономика, социальные отношения, духовная жизнь, – будут перестраиваться и гармонизироваться.
Мы привыкли считать, что человечество уже давно прошло период «детства» и сейчас достигло зрелости или даже старости. На самом деле оно просто завершает очень важный и, в общем, тяжелый этап своего развития, подобно ребенку, который пережил «болезни» переходного возраста и готовится стать взрослым. Как он войдет в эту новую, взрослую жизнь – зависит от него самого: легко, если примет ее законы, или с большими потерями, если будет сопротивляться.
[34] Коротаев А.В. Факторы социальной эволюции. М., 1997. С. 4.
[35] Цит. по: Бердников В.А. Эволюция и прогресс. Новосибирск, 1991. С. 32.
[36] Коротаев А.В. Указ. соч. С. 25-29.
[37] Child V. Man Making Himself. L., 1941. P. 12. Eodem. The Progress of Archeology. L., 1944. P. 112-113.
[38] White L. The Evolution of Culture: the Development of Civilization to the Fall of Rome. N.Y., 1959. P. 40.
[39] Сорокин П. Долгий путь. Автобиографический роман. Сыктывкар, 1991. С. 167.
[40] О современных подходах к данной проблеме в западной и отечественной литературе см.: Мотрошилова Н.В. Цивилизация и варварство в эпоху глобальный кризисов. М., 2010.
[41] Орлова Э.А. Культурная (социальная) антропология. М., 2004. С. 322-330.