Почему научная революция произошла в Европе?
Среди всех перечисленных нами трансформаций особое, едва ли не центральное место занимает научная революция: именно через нее оформлялось и утверждалось новое желание-доминанта – стремление к знаниям. Не только каббалисты, но и многие современные ученые полагают, что научная революция сыграла самую важную роль в преображении Европы – несопоставимо большую, чем Ренессанс и Реформация, вместе взятые [110]. Но, как ни парадоксально это звучит, имеются веские основания считать, что причиной такого прорыва были вовсе не какие-то невероятные преимущества европейского знания.
Условия для научной революции складывались и в других цивилизациях. В IX-Х вв. переживала «золотой век» мусульманская наука. Арабская культура интенсивно усваивала опыт других культур и донесла до средневековой Европы античное наследие и научные достижения Индии [111].
Особенно впечатляющими были успехи китайской науки. Именно там были сделаны все три великих изобретения, с которыми обычно связывают переход к Новому времени: книгопечатание, порох и компас. Причем, не только в Европе, но и в Китае они оказали большое влияние на экономику и культуру. Еще в начале I тысячелетия н.э. даосы-алхимики изобрели порох, и, вопреки распространенному мнению, он использовался не только для фейерверков. Начиная с Х в. производство зажигательных стрел, гранат, ружей и пушек приняло массовый характер [112]. Было сделано и много других изобретений: магнитный компас, сейсмограф, навесные мосты, вакцинация. Раньше европейцев китайцы открыли принципы действия паровой машины и цепную передачу. В эпоху династии Сун (960-1279) книгопечатание достигло гигантских по тем временам масштабов. Относительно дешевые, доступные книги стали достоянием всех образованных людей. Появилось много частных издательств, домашних библиотек. Большой популярностью пользовались труды по философии и истории, романы и стихи, но особенно высоким был спрос на всевозможные энциклопедии, книги по астрономии, медицине, сельскому хозяйству. В Китае рано появился настоящий флот, и с технической точки зрения никаких препятствий для Великих географических открытий не было.
И это еще не все: по мнению многих авторитетных историков, к XIV в. в Китае сложились все условия для промышленной революции и перехода к капитализму. В империи росло число полукапиталистических предприятий, развивалась рыночная экономика, которая обеспечивала быстрое распространение передовой техники.
Таким образом, в Китае и в Европе «игра», как отмечают исследователи, шла по одним правилам, но потом китайцы по каким-то загадочным причинам эту «игру» доигрывать не стали, не довели ее до конца. Они не совершили Великих географических открытий, союз науки и техники не состоялся, промышленный переворот мог произойти, но не произошел, капитализм мог победить, но не победил [113]. Примерно то же самое произошло в мусульманском мире и в Японии, где также имелись предпосылки для перехода к Новому времени, точнее – четвертой стадии развития эгоистических желаний, и создания соответствующего общества.
Почему? Дело в том, что сами по себе научные открытия и технические изобретения не могли привести к научной революции и создать общество нового типа. Разница между Европой и передовыми высокоразвитыми странами Востока заключалась главным образом в том, что там изобретения не воспринимались как преобразование всей жизни – они были нужны для решения конкретных практических задач, а, кроме того, наука не приобрела самостоятельность, не отделилась от сферы сакрального, религиозного. И это отчасти сдерживало ее развитие, а главное – придавало науке совершенно особый смысл [114].
Например, в Китае технологическую деятельность представляли как подражание природным процессам и общение с духами и Небом (трансцендентным миром) – «духовное делание». Человеку были предоставлены самые широкие возможности для технической деятельности и экспериментирования, однако считалось, что при этом он лишь «раскрывает природу вещей», т.е. не дозволялось противопоставлять себя природе, относиться к ней, как к пассивному бездушному материалу. Даже технические достижения должны были быть вписанными во всеобщий порядок мироздания [115]. В одном из древних трактатов была четко сформулирована идея невмешательства человека в естественный ход вещей в природе: «Дела в Поднебесной не могут быть вершимы. Они осуществляются, если следовать их естественности. Изменения тьмы вещей не могут быть постигнуты. /Нужно/ держаться того направления, по которому они идут» [116].
Кроме того, наука и техника не должны были разрушать традиционные духовные ценности. И такая установка была характерна не только для Китая. В мусульманском мире процветали, прежде всего, те области науки, которые служили утилитарным целям и органично сочетались с религией: математика, астрономия, медицина, греческая философия, ибо ее строгий логический аппарат был полезен в защите веры. Но, когда научные достижения стали восприниматься как угроза духовным ценностям, «мусульманская цивилизация пожертвовала научным прогрессом ради незыблемости высшей мудрости, отвергла науку, отделившуюся от учения Пророка» [117].
В Европе происходили совершенно другие процессы. Как показал известный отечественный исследователь А.В. Гордон, там наука отделилась и от религии, и от философии, стала самостоятельной областью знания, которое опиралось на опыт, практику, конкретные результаты исследований, полученные экспериментальным путем. Такому знанию придавалась особая значимость, особый статус. Уже деятели Возрождения считали, что изготовление полезных вещей выше абстрактной книжной мудрости. Полезность превращалась в высшую ценность, практика – в критерий истины, знания отождествлялись с силой («Знания – сила», – утверждал Ф. Бэкон). Ремесленник, носитель технического прогресса, «замещал» Бога-Творца. Техника оказалась в центре внимания общества, в первую очередь его образованной части: в «Энциклопедии» Д. Дидро, например, ей уделялось столько же места, сколько философии, литературе и искусству.
Интерес к науке и общественная потребность в ней росли одновременно, подпитывая друг друга. С точки зрения современных исследователей, именно двусторонняя связь между наукой и обществом привела к научной революции. Союз техники и науки не состоялся бы, если бы не появился «меркантилистский класс» и «меркантилистские ценности», то есть для этого было необходимо утверждение рыночных отношений и возвышение буржуазии.
Но главное – изобретения и технические усовершенствования воспринимались как переход из одного общественного состояния в другое: от «тьмы» к «свету», они открывали новые горизонты, соединялись с идеями цивилизации и прогресса [118]. На Западе – и больше нигде в мире – научная революция создала иллюзию того, что мир может быть «сделан» (а, вернее, переделан) на основе полученных знаний, что техника в сочетании с наукой может превратить человека в истинного творца – не только искусственной среды, но и самой материи. Сформировалось представление о научно-техническом прогрессе как бесконечном совершенствовании человеческого общества и природы, в результате которого осуществляется выход за пределы возможного. Наука все больше осознавалась как «инструментальный Разум», средство покорения природы, познание – как экспериментальное испытание природы, активное вторжение в нее и овладение ее силами [119].
Таким образом, переворот в ментальности был огромным, и на этой основе стал формироваться новый порядок вещей, новое общество и новая система ценностей.
[110] Batterfield H. The Origin of Modern Science. 1300-1800. L., 1950. P. VIII.
[111] Cohen H. The Scientific Revolution: A Historiographical Inquiry. Chicago, London, 1994. Nasr S. Science and Civilization in Islam. L., 1971. Needham J. Science and Civilization in China. Cambridge, 1954-1983. Vol. 1-5
[112] Stunkel K. Technology and Values in Traditional China and the West // Comparative Civilizations Review. 1990, N. 23. P. 78-79.
[113] Feuerwerker A. Questions about China’s Early Modern Economic History that I Wish I could Answer. Presidential Address // Journal of Asian Studies. 1992. V. 51. N. 4. P. 758. Lin Yifu J. The Needham Puzzle: Why the Indusrial Revolution did not Originate in China // Economic Development and Cultural Change. 1995. Vol. 43, N. 2. P. 269-270.
[114] Гордон А.В. Цивилизация Нового времени между мир-культурой и культурным ареалом (Европа и Азия в ХVII-ХХ вв.). Научно-аналитический обзор. М., 1998. С. 24, 50.
[115] Малявин В.В. Китайская цивилизация. М., 2000. С. 361-364.
[116] Цит. по: Кобзев А.И. Учение Ван Янмина и классическая китайская философия. М., 1893. С. 207.
[117] Гордон А.В. Указ. соч. С. 31-32.
[118] Гордон А.В. Указ. соч. С. 50.
[119] Карпинская Р.С., Лисеев И.К., Огурцов А.П. Философия природы: коэволюционная стратегия. М., 1995. С. 302-304.