Менахем-Мендл

Конец XIII – первая половина XIX века. Уже блистал дворцами и набережными Санкт-Петербург, Наполеон гарцевал на белом скакуне, завоевывая Европу, открывались новые мануфактуры в Англии, декабристы бунтовали на Сенатской площади, шла гражданская война в Америке...

А в это время в Коцке, маленьком городке Люблянского воеводства Польши, творилась мировая история. Группа каббалистов создавала здесь новое общество, основанное на любви к ближнему. Это был первый эксперимент в истории человечества – попытка целой группой подняться над эгоистической природой человека к Цели творения, к счастливому существованию всех.

Во главе этой группы стоял рабби Менахем-Мендл – человек внешне суровый и молчаливый, но внутренне наполненный любовью к Творцу и непрерывным диалогом с Ним.

* * *

Он родился в маленьком польском местечке Гураи. «Родился с крыльями, – говорили о нем, – крылья воображения возносили его ввысь».

С раннего возраста Менделе отличался категоричностью суждений. Он не искал общения со сверстниками, его не интересовали их дела и их игры. У него был всего лишь один друг – сын портного. Их волновали одни и те же «недетские вопросы» о Творце, творении и смысле жизни.

Менделе жаждал истины и был непримирим ко лжи.

Однажды одна разгневанная торговка обвинила мальчика в том, что он перевернул корзинку с яблоками, которую она выставила на продажу. На вопрос отца, зачем он это сделал, Менделе ответил, что заметил, как эта женщина положила сверху корзинки хорошие яблоки, а внизу спрятала гнилые…

Всю свою энергию, жажду истины Менделе вложил в учебу. Учителя отмечали его быстрое и четкое восприятие материала. Но были периоды, когда во время рассмотрения какой-нибудь проблемы из Талмуда Менделе зажмуривал глаза и уносился на крыльях своего воображения в другой мир, далекий от мира владельцев коров и ослов (в Талмуде много места уделяется этим вопросам). Он чувствовал, что за написанным скрываются величайшие тайны Мироздания. Он еще не знал, что его душа требует внутренней, скрытой части Торы – она жаждала каббалы.

В те времена в еврейских общинах Европы существовали два противоборствующих идеологических течения, основателями которых были каббалисты Бааль Шем Тов и Гаон из Вильно.

Сторонники этих течений жили отдельными общинами. В некоторых местечках преобладали хасиды – последователи Бааль Шем Това, в других жили их противники – митнагдим, последователи Виленского Гаона. Отец Менделе, рабби Йуда Лейбуш, принадлежал к ярым противникам хасидизма, а дед, наоборот, был учеником самого Бааль Шем Това.

Общеизвестный факт, что хасидизм по своей сути – каббалистическое течение. Цель хасидизма – распространить каббалу в самых широких массах. По непонятным для нас причинам хасидизм был встречен в штыки величайшим каббалистом – Виленским Гаоном. Кстати, Виленский Гаон получил известность именно как каббалист, хотя и был глубоким знатоком Талмуда и комментариев к нему.

Его противодействие хасидизму основывалось на разногласиях в вопросах каббалы. Сторонники простого, пресного изучения Торы подняли Виленского Гаона на свои знамена и организовали настоящую травлю хасидов. Пережитки этой борьбы сохраняются по сей день…

В те времена в юго-восточной Польше, где жил рабби Мендл, проходил самый настоящий фронт между хасидами и их противниками – митнагдим.

_______________________________________________________________________

(Из учебника каббалы)

Причина противостояния митнагдим и хасидим исходит из столкновения двух противоположных частей творения. В терминологии каббалы это называется «ударным слиянием правой и левой линии». Конфликт между митнагдим и хасидим является одним из проявлений этого явления в материальном мире.

Виленский Гаон, стоявший во главе митнагдим, считал, что на пути к духовному исправлению нужно, прежде всего, вложить усилия в изучение Торы с последующей внутренней работой. Бааль Шем Тов, в свою очередь, полагал, что должна главенствовать внутренняя работа, а внешние обычаи должны пробуждать сомнения и тем самым усиливать внутреннюю работу.

_______________________________________________________________________

Не такой, как все

Когда Менделе исполнилось 19 лет, его женили на дочери одного богача из местечка Томашов. Он переехал к тестю, где продолжал учиться, пока в какой-то момент не понял, что дальше своими силами ему не прорваться – ему нужен настоящий учитель, умеющий соединять наш мир с миром Высшим. Встреча со стариком-хасидом полностью изменила его жизнь. Рассказы об учении Бааль Шем Това, о его учениках, об учениках учеников пробудили в нем огромное желание все узнать самому.

«Он умел рассказывать, – вспоминал рабби Мендл, – а я умел слушать». После бесед с ним Менделе отправился в Люблин, к великому каббалисту, рабби Якову Ицхаку, которого называли «Провидец из Люблина».

Дороги, ведущие в Люблин, были заполнены хасидами, нуждающимися в защитнике-ребе. Мендла, в отличие от них, гнал духовный голод.

Слухи о пребывании Мендла в Люблине вскоре дошли до его отца, и он немедленно отправился туда. Встретившись с сыном, отец потребовал от него вернуться на старый, проверенный путь «классического» иудаизма, в том виде, как понимали его митнагдим. Путь пресного, схоластического изучения Талмуда без понимания его внутреннего, каббалистического, смысла был невыносим для Мендла, и он отказался.

Тогда отец спросил:

– Так, значит, ты нашел здесь, в Люблине, то, к чему стремился?

– Никогда человек не достигнет своей цели, если не будет к ней идти. Прежде всего, он должен идти – идти искать учителя, идти и искать путь в жизни, идти и выйти из рутины. Даже если не смог найти того, чего искал, сам путь становится для него оплатой…

Тогда в Люблине рабби Мендл, как никогда ранее, почувствовал, что он не такой, как все. Не то, чтобы он был выше или ниже других – нет, он был просто другой. «Провидец» сразу увидел, с кем он имеет дело. Уже во время их первой встречи он сказал Мендлу: «Твой путь ведет к меланхолии, и он не нравится мне!»

Ответ никому не известного парня уважаемому раву-каббалисту окончательно показал, насколько этот парень был не похож на других: «Если путь, который я избрал, нравится мне, почему бы мне не идти по нему? Неужели только потому, что он не нравится вам, уважаемый рав?!»

Мятежная душа рабби Мендла, похоже, не могла укорениться на почве добропорядочного Люблина. Тем не менее, один из лучших учеников «Провидца», рабби Яков Ицхак, очень понравился рабби Мендлу. Рабби Якова Ицхака все называли «Святой Йегуди из Пшиски», потому что он взвалил на себя огромную ношу духовной работы. «Святой Йегуди» говорил: «Если молящегося рубят мечом, и он чувствует боль, то его молитва не стоит ничего!»

Мендл сделал свой выбор. Он переезжает в Пшиску – город, где жил его рав. Этим принципом – «свобода выбора» – он руководствовался и в будущем, когда сам стал учителем. Он не терпел учеников, искавших себе рава, который гладил бы их по головке. Рабби Мендл выбирал тех, кто так же, как и он, был готов взвалить себе на плечи весь мир.

После смерти «Йегуди» учителем Мендла стал рабби Буним – лучший ученик рабби Якова.

В общей сложности у своих наставников он проучился более 20-ти лет. Они научили его правильному сочетанию между «работой в сердце» и «работой разума», научили тому, как подниматься над эгоизмом и побеждать себя. От них он услышал – и этому следовал всю жизнь – что никто другой не должен знать о твоем духовном уровне, что вся твоя внутренняя работа должна быть скрыта от глаз посторонних, потому что у каждой души свой путь и продвижением каждого занимается лично Творец.

Занимаясь у этих двух великих учителей, он понял значение намерения и прочувствовал, что заповедь без правильного намерения – как тело без души, и что главное – это молитва в сердце, которой не нужны слова…

Испепеляющий огонь

После смерти рабби Бунима все ученики собрались вокруг рабби Мендла. Ему было тогда 40 лет. Все они знали, что там, где рабби Мендл, – там ежесекундная работа и жизнь, устремленная к одной цели. Он там, где нет места слабости и компромиссу. Его девиз: «Где можно повстречать Творца? Там, где Его впускают!»

Инстинктивно вокруг рабби Мендла собирались все те, кто наперекор материальному миру был готов пуститься в духовный полет. Они соединились в группу и приняли на себя обязанность постоянно, каждое мгновение находиться в духовной работе.

Часто, во время прогулок с учениками, рабби обсуждал свои планы и замыслы и, по примеру Бааль Шем Това, делился мечтами. Мечты эти будоражили и опьяняли. Суть их сводилась к следующему: создать духовную элиту, которая сможет изменить мир к лучшему.

В Томашове, куда переехал рабби Мендл с учениками, эти идеи начали обретать форму. В те дни он начал создавать группу людей, из которой, по его замыслу, должен был взойти росток нового мира.

«Пусть придут десять отважных мужчин, нравственно сильных и чистых, свободных от всякой лжи – и они смогут изменить судьбу», – говорил рабби.

Работа спорилась. Томашовские хасиды оказались способными достичь высочайшего духовного уровня, уровня самого Бааль Шем Това, но… «темные силы» не дремали.

Тут стоит сказать, что никаких темных сил нет. Бааль Шем Тов говорил: «Тот, кто говорит, что в мире существует еще иная сила, кроме силы Творца, например, клипот (темные силы), тот является идолопоклонником… Только Творец управляет миром». Великий каббалист нашего времени рав Барух Ашлаг пишет: «Нет никакой другой силы в мире, у которой бы была возможность что-либо делать против воли Творца».

Времена Бааль Шем Това прошли. Хасидизм все более обрастал мишурой внешних традиций, постепенно отдаляясь от внутреннего понимания Торы – каббалы. Этот процесс продолжается и в наши дни: хасидские адморы не очень-то жалуют каббалу, забывая, что хасидизм возник именно как массовое каббалистическое движение.

Эти настроения победили тогда и в Томашове. Однажды рабби Мендл собрал своих учеников и сказал: «Вы помните, что сказано в Талмуде: "Два мудреца живут в одном городе и недовольны друг другом в вопросах выполнения заповедей – один из них умер, а второй был изгнан". Я предпочитаю быть изгнанным».

За считанные дни они собрались и уехали из Томашова. Это произошло в 1829 году.

Дорога привела их в маленькое местечко Коцк. Жители местечка были наслышаны о странностях рабби Мендла и его хасидов, поэтому встретили их градом камней и спустили на них собак. Как ни странно, рабби Мендла это обрадовало. Он улыбнулся и сказал ученикам: «Мне нравятся жители этого местечка – они умеют постоять за то, что они считают истиной. Город, в котором бросают камни, – это действительно город! Остаемся здесь!»

С тех пор, как рабби Мендл избрал Коцк местом своего пристанища, серый, дремлющий городок превратился в символ духовности, в символ каббалы, известный всему еврейскому миру. По сей день короткое сочетание букв – «Коцк» – будоражит сердце и воображение, хотя с тех пор прошло более полутора веков.

Обычаи и поведение Коцкой группы стали легендарными. Особенно бросалось в глаза их отношение к внешнему виду. Одежда висела на хасидах, как на вешалке. Шелковые плащи были потрепанными и позеленевшими, штреймлы (праздничный головной убор) – истрепанные и облезлые. Вместо поясов они подпоясывались обычными веревками. На голове – капустный лист, на ногах – деревянные башмаки, как будто только они одни существуют в мире пред Творцом, и не надо никого стесняться.

Все делалось скромно и скрыто. Никто внешне не проявлял теплых чувств, и на первый взгляд казалось, что коцкие хасиды равнодушны ко всему. Никаких гримас, никакой жестикуляции. Внутри горит испепеляющий огонь, все бурлит – а человек даже глазом не моргнет.

Они пытались вернуть хасидизму его первозданную суть – суть, основанную на каббале, без внешних прикрас.

Это непростое время постоянной работы вспоминалось учениками рабби Мендла, как самое счастливое в их жизни. Утром работали, добывая пропитание, вечером собирались за длинным столом, и простая совместная трапеза становилась наполненной особым смыслом, потому что с нее начинался урок рабби Мендла.

Объединенные в песне, мыслях, объяснениях рабби Мендла, они поднимались над этим миром, полным страданий, – к духовным высотам, от которых захватывало дух.

Исправить сердце

Рабби Мендл говорил: «Творец посылает души на землю, а потом призывает их обратно, заставляя карабкаться вверх по лестнице. Вот о чем заботятся люди – о лестнице. Иные не хотят искать ее; взлетают в небо – и падают. Не беда, они будут пробовать снова и снова».

Сказать легче, чем сделать. Рабби из Коцка заявлял: «Легче избавить Израиль от изгнания, чем изгнание от Израиля. Проблема заключается в том, что люди равным образом желают жить и в этом и в грядущем мире».

Столкнувшись с почитателями, видевшими в нем обычного раввина, призванного облегчить им бремя каждодневных забот, рабби вскричал: «Что им от меня нужно? Почему они изводят меня? Как заставить их понять, что не мое это дело – набивать им желудки и охранять их сон?»

Их боязливое раболепие будоражит его. Все ему кажется мелким, ничтожным: «Тот, кто верит в чудеса – идиот, кто не верит – безбожник», – говорит он.

В Коцке постоянны только изменения. Рабби утверждает что-либо и тут же отрекается от своих слов. Ему мало наслаждаться парадоксами, он заводит парадоксы в тупик.

Проявления радости отталкивают его, но он не одобряет и тех, кто надеется подкупить Творца слезами. Он стремится вырвать человека из слишком уж человеческого существования, однако при этом заявляет, что сама святость должна быть человечной. Нарекания вызывает у него и тот, кто фамильярно обращается к Творцу, и тот, кто разговаривает с Творцом, как с чужим.

«Когда человек хочет кричать и молчит, это и есть настоящий крик».

В Коцке ценилось качество, а не количество. «Кто молится сегодня только потому, что молился вчера, тот хуже злодея». Не было тут места никакой привычке, они молились, потому что не могли не молиться. Ведь молитвой называется не то, что написано в молитвенниках, а то, что ощущает сердце.

В Коцке все выходило за рамки любой привычной схемы. Не было просто учеников и просто учителя. Не было просто учебы. Была постоянная атака с падениями и подъемами – постоянный бой с эгоизмом, и понимание, что он просто так не сдастся, что он и помеха, и помощь, что каждый раз, побеждая его, человек поднимается на очередную духовную ступень.

Многие не смогли выдержать эту непрерывную внутреннюю работу и вместо требования духовного начали просить у рабби Мендла благословения и советов для успеха в материальной жизни. «Творец посылает вам проблемы не для того, чтобы я вызволил вас, – говорил он им, – а для того, чтобы вы сами смогли справиться с ними! Все они направлены только на одно – приблизить человека к высшему его состоянию, когда он и Творец составляют одно целое».

Но они не слышали его. Они устали. Учитель их был непрерывно горящим огненным столпом. Но разве можно жить рядом с огненным столпом?!

Внутренний разрыв нарастал и привел к разрыву внешнему.

«Именно себялюбие человека отделяет его от Творца его, – снова и снова объяснял рабби Мендл. – Цель всех событий нашей жизни – привести нас к пониманию того, что эгоизм – это источник всех бед и страданий в мире, и заставить нас подняться над ним. Только к этому нам нужно направлять свои молитвы».

Последний взлет

Когда рабби Мендл увидел, что ученики сошли с пути каббалы, он начал отдаляться от них, пока совсем не закрылся в своей комнате. Начался следующий этап в его жизни, который длился 20 лет, – период уединения. Ему было тогда 53 года.

Понятно, что для него это не было остановкой, он уже вышел на прямой диалог с Творцом, и уединение свое использовал для дальнейшего продвижения. Как ракета, выходящая на космическую орбиту, он вырвался в духовный космос и начал стремительное сближение с Вечностью.

Только группа из нескольких десятков учеников осталась предана своему Раву. Они навсегда запомнили его слова и передали их своим ученикам: «Сердце разобьется, плечи поникнут, небеса и земля обрушатся – но человек от своего не отступится!»

Вот последние его слова: «Наконец-то я встречусь с Ним лицом к лицу».

* * *

Утверждают, будто он записывал свои размышления, но уничтожал записи так, же быстро, как и создавал их – уничтожал ночью то, что писал днем.

Он пытался вместить все в одну-единственную страницу.

Страница должна была превратиться в трактат под названием «Книга человека»…