Ежедневный урок

Вся наша проблема – распознать, где именно мы должны сконцентрировать наши усилия в одну точку, чтобы продавить ее и войти в духовный мир.

Это всего лишь одна точка: мы должны стараться увидеть внутреннюю суть группы – как сеть связи между нашими духовными искрами, точками в сердцах...

Одинарное скрытие – тоже связь

Бааль Сулам, "Скрытие и раскрытие Творца":

В одинарном скрытии человек не видит доброго лика Творца. Но разумеется, если он верит, что, так или иначе, Творец посылает ему всё – или в наказание за прошлые нарушения, или чтобы облагодетельствовать в конце, – если он не относит происходящее на счет слепой судьбы и воли случая, тогда все-таки видит обратную сторону Творца.

Таково одинарное сокрытие – состояние человека, продвигающегося духовным путем. Он еще не пришел к раскрытию, но ощущает определенный процесс и обуславливает свои проблемы только Творцом.

Его проблема в том, что он не может оправдать Творца. Об этом свидетельствует само ощущение страданий. С одной стороны, если бы человек мог оправдать Творца, он бы не страдал, а с другой стороны, невозможно страдать и быть благодарным за это. Если уж ты страдаешь, значит, тебе плохо. В нашем мире можно чувствовать одно, а говорить другое, но в духовном так не бывает: что ты чувствуешь, то и "говоришь". Если внутри ты страдаешь, тебе не помогут театральные жесты, красивые слова и улыбки напоказ.

Итак, мне плохо, и это состояние называется "одинарным скрытием". Что же связывает меня с Творцом? – Неясное ощущение того, что именно Он стоит за всем этим. Ясности здесь нет потому, что она исключает плохое ощущение. Если Творец раскрыт, я получаю наслаждения, а если скрыт – страдания. Однако в данном случае страдания не настолько велики, чтобы оторвать меня от Творца, – я могу оправдывать их.

Наш сосуд разделен на две половины: Гальгальта вэ-Эйнаим и АХАП. Как следствие, на нас воздействуют два вида светов: хасадим и хохма. Вот и выходит, что я все-таки могу оправдывать Творца, который, по ощущениям, поступает со мной нехорошо. Я отношу это на счет своих прошлых нарушений, либо в счет будущей награды – и соглашаюсь пока что на страдания.

Здесь кроется целый комплекс взаимоотношений. Добро видится мне как зло, и я полагаю, что заслужил его своими прошлыми нарушениями, или же получу в будущем награду за эти страдания. Разумом я по мере сил оправдываю Творца, и хотя испытываю страдания, все-таки призна́ю, что они идут от Него, а не от каких-то побочных факторов. Кто бы ни подставил мне подножку, я мысленно дорисовываю за ним Творца.

Это непростая ступень, и если человек не сходит с нее, она становится трамплином для прыжка к чему-то большему. Дай нам бог пребывать в таком состоянии постоянно, сознавая, что всё – и хорошее, и плохое – идет от Творца, что нет никого, кроме Него, что над нами не властна никакая иная сила или слепая судьба. Его управление кажется мне скверным, но я оправдываю это прошлыми нарушениями или будущей наградой. Творец – как любящий отец, который правильно воспитывает и растит меня.

А с другой стороны, скрытие здесь еще и в том, что я ожидаю некоей пользы от своих страданий: или они снимут с меня прежние провинности, или помогут заслужить наслаждение в будущем. На самом же деле, Творец не нуждается в них – ни в качестве искупления грехов, ни в качестве оплаты за блага.

И все же в этом состоянии человек стремится к отдаче, ценит ее и держит верное направление к ней. При этом на него воздействуют две силы: скрытие, вызванное собственными неисправленными желаниями, и некий отблеск от присоединения к обратной стороне света.

Не хочу проклинать Творца!

В определенных состояниях высший так проявляет свою обратную сторону, чтобы я присоединялся к ней. Словно отец сыну, он показывает мне, как надо играть. Умаляя себя до уровня ребенка, папа выглядит лишь чуть более сообразительным и показывает ему малое различие между тем, каков он есть и каким должен быть. Это и есть обратная сторона высшего – не отец в полный рост, а разница между текущим состоянием ребенка и им же, поднявшимся на одну маленькую ступень.

Можно сказать, что и нынешнюю картину мира Творец демонстрирует человеку, чтобы он, точно ребенок, преодолевал помехи, принимая эту игру со всей серьезностью. Однако зависит это уже от самого человека. Если он чувствует, что находится в одинарном сокрытии, что всё идет от Творца – как результат прошлого или предпосылка для будущего, – если раз за разом он видит, что не добивается успеха, тогда встает вопрос: как подняться над этим?

Прежде всего, надо ли просить об успехе? Разумеется, нет. Ведь тогда он просто воспользуется своим нормальным, эгоистическим желанием и отдалится от Творца.

Может быть, надо молиться Творцу о том, чтобы Он не посылал страданий за прошлые дела или за будущую награду? Тоже нет. Ведь и эта молитва будет отнесена на счет эгоизма. Она не предназначена для исправления.

В обоих случаях человек как будто хочет сказать Творцу: "Ты приблизил меня к Себе. Ты светишь на меня сейчас более сильным светом, и в нем я ощущаю себя более слабым, ущербным и испорченным. Так возьми Свой свет обратно, отдались от меня, чтобы мне стало лучше!"

На самом же деле надо просить исправления: "Я согласен со всем, чему Ты меня учишь. Дело не в этом. Пускай я буду испытывать беды и проблемы, если это на пользу исправлению. Но мне больно, что я проклинаю Тебя в своих ощущениях, желая того или нет. Письмо из банка, вызов в полицию – всё это мои невзгоды. С одной стороны, Ты проливаешь на меня немного света, и я чувствую, что Ты есть, а с другой стороны, именно это заставляет меня проклинать Тебя в своих неисправленных желаниях. Я не прошу, чтобы Ты отдалился, лишив меня Своего присутствия и связанных с ним страданий. Я прошу другого – исправь меня! Приблизься еще в ощущении, как несущий лишь благо. Дай мне почувствовать, что ты Добр и Творишь добро".

Здесь возникает очень большая проблема – как быть беспристрастным судьей самому себе? Ведь я должен просить этого не затем, чтобы мне было хорошо, а лишь затем, чтобы оправдывать Его. "Только от этого у меня болит сердце. А если не болит – сделай так, чтобы болело. Мне нет дела до страданий, и вообще, ни до чего, кроме одной вещи: я не хочу осуждать Тебя. Дело не в моих хороших ощущениях – просто я хочу поднять Тебя на высочайшую ступень, так чтобы свойство отдачи и любви, которым ты являешься, стало для меня высшей ценностью".

Если человек стремится к этому, он уже начинает правильно двигаться вперед. Именно так надо ощущать одинарное сокрытие, и так надо выходить из него.

Преклонение перед силой любви

Из письма Рабаша (№40):

В то время, когда человек начинает чувствовать любовь товарищей, его тут же переполняет радость и наслаждение. Ведь это нечто новое для него - он всегда знал, что кроме него самого никто не позаботится о его благе.

Но когда он видит, что товарищ заботится о нем, то его охватывает необычайная радость, и он уже не может беспокоиться о самом себе. Ведь он может прикладывать усилия только в том, что приносит удовольствие. А поскольку забота о товарище начинает доставлять ему наслаждение, у него не остается желания думать о самом себе. И мы видим, что в природе существует бесконечно преданная любовь, пробуждающая в человеке желание отменить себя...

В нас есть информационные данные, воспоминания, "решимот" от общего сосуда души. Вся ощущаемая и даже не ощущаемая нами реальность находится внутри нас и принадлежит нам, как это было до разбиения сосудов. И потому, в тот миг, когда человек чувствует обращенную к нему любовь, и не эгоистичную, принятую в нашем мире, а приходящую с высоты исправленной общей души, из исправленного источника, это немедленно пробуждает в нем решимо из общего сосуда, воспринимаемого сейчас внешним.

Поэтому он тут же ощущает, что эта сила принадлежит другому миру, более высокому состоянию, и его собственная любовь к самому себе отменяется. Он уже не способен оставаться в себялюбии и готов отдать душу этому стремлению, связи, существующей вне его. Так происходит потому, что именно внешний сосуд является истинным, общим, высшим по сравнению с частной, эгоистичной любовью к самому себе, владеющей им сейчас.

Он отменяет самого себя перед этой силой. Если человек чувствует любовь, с которой относятся к нему, и внезапно пробудившееся в нем стремление любить духовной любовью кого-то, находящегося вне его, то материальная, животная любовь к самому себе уходит. Ведь человек ощущает, что большое, общее, истинное желание неизмеримо выше его мелкого, личного, и потому преклоняется перед этой любовью.