До разбиения существовал сосуд, который желал получить свет ради отдачи (Адам и Хава). Но в этом сосуде было одно место, называющееся каменным сердцем, которое невозможно было исправить. Высший свет не мог в него зайти. Туда не доходит даже окружающий свет! Но как же тогда его можно исправить, ведь именно в нем состоит вся суть творения.
Выходит, что во мне есть такое желание насладиться, противоположное Творцу, высшему свету, в которое свет не может войти. Ведь это противоречило бы закону соответствия свойств, а сказано: "Дан закон и не преступить!" Творец сам тоже не нарушает свои законы. Закон установлен, и согласно ему существует все мироздание, все творение.
Но что же тогда делать? Как все же исправить творение, сделав его подобным Творцу? Если высший свет согласно условию сокращения, несоответствия формы не может даже прикоснуться к каменному сердцу, то как же творение примет форму Творца? Оно никогда не сможет это сделать, ведь каменное сердце - это и есть само подлинное творение.
Поэтому было необходимо разбиение, и нужно было запутать творение, чтобы оно захотело получить ради отдачи, как будто это возможно даже в каменном сердце. Так обманывает его Творец. И творение идет на это действие до самого конца доверчиво и преданно. Высший свет дает ему такое ощущение за счет создания парцуфа, голова которого относится к Бине, а тело - к Малхут. Поэтому в своей голове он планирует использовать все свои желания ради отдачи. Это чистая Бина, чистая отдача, и потому она не чувствует, что есть шанс ошибиться в этом - и ошибается.
И это даже не ошибка, она не зависела от творения, а была нарочно подстроена свыше. Но за счет этого разбиения произошло взаимное включение желаний Бины в желания Малхут. И самое главное, что это дает возможность впоследствии, выбрав и вытащив оттуда все желания, кроме каменного сердца, выяснить само каменное сердце.
Это очень деликатный момент, над которым нужно подумать. В этом и состоит принцип "преимущества света - из тьмы". Мы выясняем все девять первых сфирот, все их свойства, кроме каменного сердца, которое находится внутри знания, внутри эгоизма, и потому я его не касаюсь. Но за счет того, что я выясняю все вокруг него, я узнаю это каменное сердце, и благодаря этому, познаю из него самого Творца.
В такой форме мы производим исправления, не исправляя само наше желание. Но мы отделяем, вытаскиваем из него все, что только возможно вынести, и оставляем чистое каменное сердце нетто, в котором уже нечего больше исправить. И вследствие этого выяснения мы выясняем форму каменного сердца, а из нее - форму Творца, и достигаем конца исправления.