Поиграем в общину?
Вопрос: Уважаемый Михаэль Лайтман, с одной стороны, известно, что принадлежность к обществу или общине является для человека базовой потребностью, то есть, без этого он не может существовать. С другой – мы уже не представляем, что это вообще такое, общинная структура? Как она ощущается?
М. Лайтман: Человек на протяжении истории рождался и жил в общине. Она была его домом, семьей и миром. Так было и в Африке, и в Азии, и в Европе. Ребенок рождался в общине и рос, как в теплице. Он принадлежал всем, все принадлежали ему. Все были одной семьей. Это естественное ощущение дано нам от природы. Однако, наше дальнейшее развитие основывалось на росте эгоизма. Общинная жизнь стала приходить в негодность: кто-то стал богаче, а кто-то беднее, слабые стали зависеть от сильных. Жизнь потекла по-другому – человек перестал задумываться об общем благе.
Мы начали исходить из расчетов, что нам выгодно, а что нет. Например, муниципальные службы нам выгодны. Нам выгодно также иметь электростанцию, наладить поставку воды, газа, бензина – всего, в чем мы нуждаемся. Нам необходимо общее обеспечение – его выполняют различные предприятия. То есть, в современной жизни тоже существует определенная внутренняя коммуникация, мы зависим друг от друга. Но это уже не община.
Вопрос: Может быть как-то иначе?
М. Лайтман: В маленьком городке, где я родился, никто не закрывал двери. Дети играли вместе в больших дворах. Часто устраивались трапезы прямо на улице для всех жителей – как в деревне, где все свои. Но за 70 лет мир стал абсолютно другим: люди закрываются за железной дверью, ставят замок понадежней, решетки на окна, сигнализацию и прочее. Это все внешние проявления нашей внутренней отгороженности друг от друга. Больше никто ни на кого не полагается.
Вопрос:Вы правы, каждый стремится по минимуму зависеть от кого бы то ни было.
М. Лайтман: А в семье? Утром я выхожу с ребенком из квартиры, везу его в садик или в школу – почти молча. Вечером все возвращаются домой, каждый идет в свою комнату и даже не выходит к ужину. Так проходит жизнь: мы обустраиваем себе место, как будто роем норку в земле, и так существуем.
Вопрос: Так что же с общиной?
М. Лайтман: В результате мы абсолютно отдалились от жизни общины, думая, что каждый может получить полную свободу и независимость. Но вдруг мы начали чувствовать, что именно это состояние портит нам жизнь, просто доканывает нас. Наш уровень материального благополучия невозможно сравнить с тем, как мы раньше жили в общинах. Но страдаем мы теперь гораздо больше.
Вопрос: Но если это естественный путь развития человечества...
М. Лайтман: Сегодня мы замечаем в себе противоположную тенденцию. И это удивительно! Вместе с тем, что каждый хочет отгородиться, общее развитие меняется, потому что в него включается противоположный компонент: отменяются границы и стираются различия между народами и цивилизациями. Проявляется связь между всеми, и этот процесс невозможно остановить. Он выражается в массовой миграции и абсорбции населения – речь идет о сотнях миллионов человек. С одной стороны, мы не хотим быть зависимыми друг от друга, с другой – отмена границ между странами является неоспоримым фактом.
Этому способствуют Интернет, общая культура, типовое образование и международные организации, действующие на территории любого государства. И хотя формально границы еще существуют, влияние людей друг на друга настолько велико, что происходит некая общая их нивелировка. Тенденция привести нас к внешнему сближению исходит от природы. Ни одна страна сегодня не способна существовать в границах столетней давности, потому что нуждается в поставках энергии, сельскохозяйственной продукции, технологии и прочего.
Общая зависимость между странами и людьми сжимает нас все теснее и теснее, а мы в противовес этому хотим – все больше и больше – избавиться от какой бы то ни было зависимости. Эти два направления в нашем развитии создают то, что мы называем кризисом. Мы находимся в связи, но только ради того, чтобы использовать друг друга. Поэтому наша медицина не лечит, а зарабатывает на больных, система финансов раздувает пузыри, конкуренция вынуждает производить тысячи ненужных вещей, чтобы заработать в ущерб обществу и людям.
Вопрос: Понятно, что существует конфликт между потребностью в независимости и объективной необходимостью существования в обществе, в котором мы до предела зависим друг от друга. Но как построить мост между этими крайними состояниями? Вы думаете, если бы нам удалось возродить общинную жизнь, нам бы это помогло?
М. Лайтман: Конечно, сегодня люди не мечтают о том, чтобы вернуться к теплым отношениям общинной жизни. Многие вообще не знают, что это такое. Но мы все больше убеждаемся, что все построенные нами системы – с помощью которых мы предполагали обрести независимость – действуют нам во вред: здравоохранение не лечит, воспитание не воспитывает, экономика не обогащает. Более того, мы все – их постоянные должники. Всю жизнь я работаю на тех, кто поставляет мне электричество, продукты, образование, медицинские услуги и прочее. Мало того, они постоянно требуют от меня: еще, еще, еще! Они просто душат меня. И это заставляет задуматься, что вообще происходит? Это – этап осознания. В конце концов, мы придем к пониманию, что каждый из нас в одиночку бессилен что-то изменить. Придется усмирить личный эгоизм, преодолеть все препятствия, которые мы соорудили между собой, и начать думать об общих интересах – именно это сегодня мне выгоднее всего. Более того, в этом – единственное мое спасение!
