Глобализация, «вавилонская башня» и новые «переговорщики» в деле поиска «согласия с богом»*
Сегодня, на фоне сонма надвигающихся кризисов (экономических, социально-политических, ресурсных, военно-геополитических, климатических, культурологических и др.), пришло время для предметного анализа онтологии явления, которое именуется глобализацией. При всем уважении к движению антиглобалистов, по своему «прорабатывающих тему», они не в состоянии сформировать системную альтернативу глобализационным тенденциям и не могут ничего противопоставить колоссальной силе денег и фонтанирующей массе обывательских амбиций, взбудораженных «потребительской лихорадкой», тем более ни в чем не могут убедить респектабельных вдохновителей «мировой конвергенции» (в ее текущей версии). Теоретически и методологически противостоять упомянутым факторам может только Идея, мудрая, искренняя, конструктивная и реалистичная. Однако любая идея обречена кануть в Лету, если она не найдет отклика в умах и сердцах и не сформирует критическую массу своих проводников-носителей. В настоящей статье мы попытаемся рассмотреть контуры претендентов, способных (как изначально предполагалось и в соответствии с результатами проведенного анализа) найти такую Идею и скорректировать ход истории.
Ученые, их роль и место в глобализационных процессах
Библейская притча о Вавилонской башне имеет много общего, ассоциативного и аллегоричного с современной цивилизацией, в которой глобализация выступает прообразом архаичного строения, возводимого на фундаменте порочной мотивации, с той лишь разницей, что сегодняшняя «башня» сооружается при давно укоренившемся и все еще не преодоленном разноязычии (и буквальном, и мировоззренческом). И это обстоятельство недвусмысленно намекает на перспективы мероприятия, если только не будут найдены средства преодоления непонимания, не будет перехвачена порочная инициатива и качественно не изменится цель создания «винтовой лестницы в Небо»...
Тема глобализации – одна из наиболее популярных и полемических. В ее проработке участвуют историки, публицисты, экономисты, международники, (гео)политики, футурологи, культурологи, служители религий и т.д., и эта политематичность проявляет ее междисциплинарную природу. Но несмотря на такое массированное интеллектуальное внимание, весь мощный основной поток научной мысли разделяется на три непропорциональные ветви. Одна, доминирующая, циркулирует в замкнутой профессиональной среде, формируя пануниверситетскую атмосферу интеллектуального снобизма (и в положительном, и в отрицательном его проявлении). Вторая, значительно более «мелкая», пробивается сквозь стены цитаделей науки и отраслевой специализации во внешний мир: на страницах научно-популярных книг и журналов, прессрелизами резонансных научных новостей в СМИ, питая армию «непрофессиональных» интеллектуалов и рядовых интересующихся. И лишь тоненький ручеек третьего потока имеет доступ к непосредственному влиянию на реальные геополитические процессы. Это весьма небольшое количество специалистов, интеллектуальная элита при властной элите, не посредственно приближенная к центрам принятия стратегических решений на постоянной или «мобилизационной» основе. Последние, как правило, работают на правительство, военных, спецслужбы, являясь сотрудниками элитных научно-исследовательских учреждений (агентств, центров стратегического планирования и т.п.), или привлекаются неправительственными элитами в их сеть аналитических центров, «интеллектуальных фабрик», институтов, клубов. Еще один важный нюанс – только последняя группа оказывает деятельное управляющее влияние на реальные процессы, в то время как остальные довольствуются анализом последствий их проектной деятельности (зачастую не осознавая наличие такой связи, воспринимая происходящее в качестве «естественных процессов развития»).
Подобная схема «омывания» интеллектуальным мейнстримом глобалистически акцентированных «возвышенностей» на ландшафте западного общественного сознания на первый взгляд выглядит логичной, привычной и оправданной. С этим можно было бы согласиться, если бы не один нюанс. А именно, если бы не обращал на себя внимание состав авангарда международного конвергенционного процесса, который хорошо известен, – бизнесмены (в частности, международные банки и транснациональные корпорации), политики, массмедиа, военные, спецслужбы. Здесь следует отметить два обстоятельства. Первое – сообщество интеллектуалов (ученых) как групповой агент непосредственного влияния не имеет существенно го веса (в сравнении с вышеперечисленными фигурантами) в глобализационных процессах. Второе – подавляющее большинство действующих (перечисленных) агентов представляют собой группы «нравственно-этического» риска. В их системе ценностей приоритет рационально-меркантильных мотиваций значительно выше значимости культурных и этических критериев. Это именно те группы, в среде которых культивируется поклонение «искусству перманент ной войны« (характеристики которого мало чем отличаются от традиционных сектантских идеологий) и в сфере деятельности которых следование этому культу демонстрирует практическую эффективность, чем, собственно, и объясняется очевидный прогресс в деятельности этих групп (не путать с последствиями этой деятельности), в том числе в геомасштабе.
К сказанному также следует добавить, что в геометрополиях происходящие глобализационные процессы видятся во многом искаженно и идеализированно в сравнении с событиями на геопериферии, где развернут основной театр перманентных, конвергенционных «военных действий». Вопреки навязчивой риторике по поводу общемировой экспансии свобод, демократии и прочих западных ценностей, реалии весьма циничны. Путь «ценностям» прокладывается печально известной римской тактикой «разделяй и властвуй» – шантажом, бизнесинтригами, коррупцией, подкупом, агентурными, информационными спецоперациями и ангажированием далеко не лучших представителей наций на роль агентов влияния на местах.
Каковы герои глобализации, такова и сама глобализация. В среде независимых интеллектуалов давно бытует мнение о том, что международная конвергенция (как исторический, цивилизационный феномен) есть явление, безусловно, положительное и выдающееся. Однако его качество и суть должны быть принципиально иными и отличными от тех, которые имеют место сегодня. С этим утверждением сложно не согласиться, особенно на фоне упомянутых в начале статьи надвигающихся кризисов, корни которых уходят вглубь идеологии, заблуждений и группового эгоизма политиков и финансовой элиты, инспирирующих настоящие глобализационные процессы и намеревающихся получить контроль над ее выгодами. («Выгода», однако, того стоит – мировая власть, не более и не менее.)
Вместе с тем обращает на себя внимание тот факт, что в структуре цивилизационного организма существует профессионально-общественная группа, которая по своей ментальной природе конструктивно-космополитична «по определению». Это, безусловно, ученые. И именно эта группа, как было упомянуто ранее, по существу отстранена от активно-деятельного участия в процессе этой глобализации (не говоря уже об исполнении в нем роли независимого и доминирующего центра влияния). В данном контексте ключевым является понимание того, что если речь идет о кардинальном изменении характера глобализации, то это означает изменение качественного состава ее авангарда. Инициативу влияния на этот процесс должна получить группа, чья система ценностей, идеология, мотивация и искренность соответствуют нравственно-этическим требованиям, адекватным уровню задач (и по большому счету, лишь только при наличии которых оправдан допуск к инструментам влияния на судьбы человечества). Речь не идет о вульгарном тезисе: «Ученых – в правительство!» Все намного сложнее. По-видимому, интеллектуальное сообщество наций (и прежде всего – геометрополий, ключевых геополитических игроков) должно пройти этап качественной трансформации своего коллективного сознания. И эта трансформация должна воплотиться в социально-политический инструмент (набор инструментов) – альтернативный, компенсирующий, дополняющий уже существующие инструменты (государственно-административные, юридические, финансово-экономические, карательные, культовые, пр.).
О форме такого инструмента говорить еще рано. Однако на данном этапе можно с уверенностью обозначить несколько принципиальных моментов, без проработки которых упомянутая трансформация не может быть достигнута. К их перечислению мы вернемся несколько позже, пока же следует определиться с еще одним важным выводом, касающимся ранее отмеченной «логичной, привычной и оправданной» системы, благодаря инфраструктуре которой служители науки реализуют свою творческую энергию на наше общее благо.
В сфере человеческой деятельности, которая сегодня именуется наукой, на протяжении нескольких столетий (а в некоторых дисциплинах – тысячелетий) своего триумфального скольжения по волнам истории выработались устойчивые традиции, во многом кажущиеся незыблемыми. Они нашли отражение в административной и организационной инфраструктуре «храмов науки», в специфике их отношений с властью и между собой (в том числе, в международных научных связях), в системе кадровой и статусной политики и т.п. К этим традициям также можно отнести коллективную систему взглядов и концепций – диалектический айсберг, вершина которого величественно сияет ослепительной белизной «особой формы теоретического знания», именуемой «научной картиной мира». (Значительно более массивное, рыхлое, скрытое основание этой «картины» все еще, увы, полно стереотипов, «научных» мифов, спекулятивных гипотез и «пустот».) Именно благодаря науке – действующему механизму, воплощающему формы, принципы и взгляды упомянутых традиций, – на протяжении прошедшего века цивилизация совершила невообразимый научно-технический рывок. Однако сегодняшний низкий групповой статус ученых в ключевых цивилизационных (глобальных) процессах, отсутствие независимого (политического, геополитического) влияния на эти процессы – это также прямое следствие все тех же действующих «форм, принципов и взглядов». Последнее обстоятельство сигнализирует научному и экспертному сообществу (его глобально и конструктивно мыслящей части) о необходимости про ведения комплексного ревизионного анализа отмеченного тенденциозно-исторического прецедента.
Диаграмма «Вавилонская башня»
Определить онтологический характер проблемы и ракурс, с позиции которого может быть критично рассмотрено «классическое» представление о науке, поможет анализ диаграммы которую, с определенной степенью аллегоричности, можно назвать «диаграммой Вавилонской башни» (с.153).
Семиотика пирамиды хорошо известна, поэтому дополнительно комментировать смыслы, ассоциированные с параметрами рисунка, мы не будем (хотя частично это будет сделано ниже, в контексте). С высотой пирамиды соотнесена правая часть диаграммы – график кривой роста контролируемой осознанно-деятельной (социотелеономической) перспективы, или более лаконично – «кривая посвященности». Ось Х – это временная шкала с шагом в несколько десятилетий или столетий (ось «столетий»), а ось Y – это полисмысловая шкала, демонстрирующая, с одной стороны (с позиции «пирамиды»), потенциальную социально-статусную «высоту», с другой (с позиции «кривой посвященности») – степень «посвященности» – некий количественный и/или качественный уровень способностей, позволяющий адекватно оценивать, определять цели и гарантированно достигать их в перспективе, длина (длительность) которой функционально определяется соответствующей точкой на «кривой посвященности» (S) и проекцией этой точки на ось «столетий» (X). Графическое соотношение между высотой пирамиды и градациями оси «степени посвященности» (Y) на рисунке имеет под собой методологическое обоснование, которое, однако, в настоящей статье рассматриваться не будет (так же, как не будет рассматриваться полная методологическая интерпретация диаграммы и следующие из нее выводы).
Но даже на уровне стереотипного восприятия очевидна реалистичность транслируемой смысловой идеи: чем более высокое «социальностатусное» положение занимает рассматриваемая «точка« «в теле» социальной пирамиды, тем большую «степень посвященности» она должна иметь и тем больший период социотелеономической перспективы ей доступен (телеономичность – целеопределенность, целеполагание, целенаправленность).
Следует заметить, что диаграмма отражает идеализированный вариант иерархическистатусного устройства общества, при котором подразумевается, что «точка», находящаяся на том или ином уровне пирамиды, символизирует человека, реализующего свои общественносоциальные способности на верхнем пределе компетенции. А уровни общественносоциальной компетентности, в свою очередь, пропорциональны функциональному и общественносоциальному статусу (формальным регалиям). Реалии, увы, сильно искажают этот идеал, тем не менее концептуально к нему стремятся. Как бы там ни было, и концептуально и функционально прослеживается закономерность: чем больше требуемый период социотелеономической перспективы, тем меньшее число людей имеет соответствующий уровень компетентности и тем выше они должны находиться в социальностатусной пирамиде (чем «выше», тем больше возможности). В проекции на сегодняшнюю социальнополитическую структуру западного общества приближение к вершине пирамиды соответствует движению вверх по карьерной и/или статусной лестнице с усиливающейся на каждом следующем уровне концентрацией власти и более эффективным набором инструментов власти.
Не будет лишним еще один важный комментарий, имеющий околофилософский характер. На верхних октавах «кривой посвященности» число охватываемых столетий (длительность перспективы) стремится к бесконечности, что есть ориентир к некому предельному и комплексному апофеозу способностей. Очевидно, для современного человека/человечества этот уровень недостижим. Наши реальные возможности находятся значительно ниже. Им (реальным возможностям) на диаграмме соответствует уровень L, разделяющий пирамиду на две части – усеченную пирамиду II (низ) и головной треугольник I (верх). При этом верхний треугольник (I), следуя графосемиотической традиции, можно изобразить пунктиром, символизируя таким образом его гипотетичность и текущую непостижимость. А соответствующую ему область «способностей», продолжая преемственность философских традиций, назовем трансцендентной.
В контексте темы статьи и в процессе раскрытия ассоциаций «Вавилонской башни» следует обратить внимание на два аспекта.
Во-первых, длина социотелеономической перспективы (в том числе ее текущего предела, обозначенного уровнем L) непосредственно связана с уровнем доступных знаний. Опять же, существует методологическая связь между этими параметрами (на которой мы подробно останавливаться не будем). При грубом упрощении смысл термина «уровень доступных знаний» можно соотнести с понятием «количество знаний» и тогда (с определенной степенью относительности) «кривую посвященности» можно отождествить с «кривой роста знаний», осью X для которой будет, соответственно, не шкала «столетий», а некие единицы информации (для наглядности, но очень грубо, к примеру – терабайты). Однако, как известно, «знания» – это не только количество информации, но и некоторые более сложные структурные параметры, составляющие его качественные показатели. Забегая далеко вперед (в методологической интерпретации диаграммы), необходимо акцентировать ту особенность, что «подъем» по кривой «роста знаний», точнее, его вертикальная составляющая (проекция на ось Y), – это именно составляющая качественного приращения знаний (в то время как ось X отождествляется с условно-количественным ростом).
Во-вторых, несмотря на идеалистичность и гипотетичность диаграммы некоторые ее фрагменты, в контексте текущего рассмотрения и в проекции на текущие реалии, должны навести на размышления. В частности, оценивая уровень L (который, несмотря на конкретную графо-аналитическую гипотетичность, тем не менее реально существует), следует задуматься, кто конкретно, какие лица, ведомства и организации в сегодняшних реалиях функционируют на уровне L и оперируют соответствующей социо-телеономической перспективой. При этом, если ответ покажется очевидным и «подозрение падет» на государственные структуры и политиков (иже с ними), то небольшой сравнительный анализ качества их коллективного сознания (очень грубым индикатором чего может служить, к примеру, уровень IQ) покажет, что с такими данными уровень L не может быть достигнут. Реальный их уровень L' находится значительно ниже L. При этом такой же анализ коллективного сознания ученых будет значительно выше L' (возможно, даже близко к L), однако функционально им доступны возможности и инструменты именно уровня около L' и не выше. Если при этом ретроспективно, на протяжении от нескольких десятилетий до нескольких веков, прослеживается наличие социотелеономической составляющей сложности L (а может быть, и выше) в макросоциальных (исторических, геополитических, цивилизационных) процессах, тогда правомочен вопрос – реальной ли является картина «социального мира», кажущаяся «знакомой» и «очевидной»? Возникает также множество дополнительных вопросов: какова методология подчинения примитивным сложного? Каково оптимальное соотношение количества и качества знаний? Переходит ли количество знаний в качество? Действительно ли потенциально менее компетентные политики оказываются стратегически эффективнее интеллектуалов и ученых? Если да, то действием каких факторов это достигается? И т.д., и т.п.
Вместе с тем важно еще одно проиллюстрированное диаграммой понимание. Уверенность в будущем (точнее – управление будущим) является следствием функции познания (расширения знаний). При этом определяющую роль играет именно качественный рост знания. Полидисциплинарная дифференциация, умножающая знания количественно, непосредственно на социотелеономическую перспективу не влияет, лишь только при методологическом воздействии на факторы обуславливает возможность качественного роста (в иных случаях – не влияет вовсе). Качественный познавательный рост является следствием только консолидации знаний, познавательного синтеза (как правило, междисциплинарного), скачков эмержентности (образования системных свойств, отсутствующих у отдельных составляющих этой системы) вследствие композиции требуемой суммы предусловий. «Высота» усеченной пирамиды (II), очевидно, характеризует уровень развитости цивилизации, степень ее интегрированности в окружающую среду, являющуюся следствием понимания природы этой интеграции. (Ибо только оптимальная интеграция, основанная на знании, понимании и следовании канонам знания, обеспечивает максимально длительную уверенную возможность существования в устойчивой внешней среде, коей в нашем случае является планета Земля.) И самое важное: если мы говорим о значимости познания в качественном росте цивилизации, тогда ключевое значение в этом процессе призвана играть наука (как инструмент познания). На ней, на ее представителях лежит ответственность за этот процесс, равно как и за его отсутствие или негармоничное развитие. Ибо последнее является следствием незнания и/или нежелания активно и сообразно влиять на деструктивные тенденции. По-видимому, в ближайшие десятилетия многое должно существенно измениться в отношении и взглядах служителей науки на предмет своей деятельности в контексте познавательного развития цивилизации.
Чего недостает ученым для влияния на судьбы мира
Единственная сфера компетентности, которая недоступна со временным ученым (интеллектуалам) и потенциально отделяет их познавательные и деятельные возможности от сферы компетентности современных политиков, чиновников и влиятельных олигархов (т.е. Власти, в самом полном ее понимании, которая единолично определяет западный общественнополитический характер, в том числе характер глобализации), – это система отношений, ценностей и идеологии (мировоззрения) последних. И поскольку перечисленное не является чем-то диалектически сверхъестественным (скорее наоборот – концептуально более примитивно), доступ в эту сферу можно ограничить только искусственными, директивнототалитарными мерами или искусно скрыть ее (сферу и доступ в нее) обструктивно-медийной маскировкой. Несколько столетий назад технология этих ограничений именовалась «кастовой (сословной) системой». Сегодня она несколько модернизировалась «в духе времени» и именуется «клубной системой», топологический механизм которой скрыт в глубине набора прочих менее существенных морфологических деталей и декоративных узлов социально-политического «агрегата» современного медийно-информационного общества. Прочие аспекты «секретов успеха» властных элит могут быть выявлены, проанализированы и освоены (что и делают те немногочисленные группы интеллектуальной элиты при властных элитах, которым посчастливилось работать в стратегическом направлении, но деятельность которых традиционно не афишируется). Как было обещано в начале статьи, перечислим некоторые из этих аспектов.
Первое и главное, что следует переосмыслить в отношении к науке (независимо от предмета исследований и дисциплины), – восприятие ее плодов в утилитарном виде, в виде собственно научных знаний, имеет место исключительно внутри профессионального (традиционно замкнутого) круга ученых. Вне этого круга, в иных сферах общественного сознания «наука» (тот же «механический» набор информации и формальных «знаний») является не чем иным, как одним из элементов идеологии, фактором-шаблоном с известными массовыми рефлексивными реакциями. И реакции эти совершенно не соответствуют интеллектуальному прагматизму научных постулатов и не следуют в направлении доказательств научной логики. В основном они являются производными от массовых стереотипов, коренящихся в психологической природе банальной веры. В не которых случаях, чаще всего в сфере компетенции естественных и точных наук, динамика реакций этой веры близка научным истинам. Однако в прочих областях (гуманитарных) аспект веры всецело доминирует. Но именно в умении манипулировать массовой «верой» заключается сила властных элит (политических и финансовых, а в архаичных традиционных обществах – религиозных).
Монополизм во владении ремеслом такого манипулирования является единственным фактором, который обеспечивает высокий общественный статус представителям упомянутых элит в современном западном (да и всем остальном) мире. До тех пор, пока будет сохраняться вышеупомянутая монополия, пороки современной запад ной цивилизации (проявленные в характере глобализации) не изменятся, а ее реальные прогрессивные достижения будут использоваться исключительно в качестве «троянского коня» в деле геополитической экспансии интересов этих элит (реальные демократические ценности при этом цинично компрометируются). Единственный потенциальный центр альтернативного геополитического влияния находится в сфере деятельности научной и общественно-ориентированной интеллектуальной элиты. Но только науки не «плоской», не самозамкнутой по своему общему концептуальному характеру, а «многомерно развивающейся», направленной вовне (по аналогии с разносторонне развитой личностью), стремящейся к философско-синтетическим, правомочно сказать, духовным высотам.
Ученые и интеллектуалы должны сформировать самостоятельные инструменты влияния на массовое общественное сознание и по средством этих инструментов добиться контроля над образовательным процессом народов, в особенности в сферах мировоззренческих и идеологических. Однако «образовательный процесс» в данном контексте подразумевает более широкую область компетенции, нежели традиционное начальное и высшее образование. Речь идет об обеспечении познавательной способности в отношении всех аспектов, составляющих современное знание цивилизации, в том числе о сути этой цивилизации, ее характере, направлениях, перспективе, мировоззренческой перспективе, цивилизационной миссии, миссии народов и т.д. Многие познавательные разделы должны восстановить те знания, которые сегодня сокрыты (зачастую узурпированы) в паранаучных лабораториях респектабельного сектантства и разного рода «правительственных» центрах стратегического планирования и которые обеспечивают монополию властных элит (геоэлит). Восстановление полной картины влияний и факторов, формирующих характер и механизм развития современной цивилизации (в ретроспективе и перспективе), должно стать одним из объектов изучения новой науки. Изучения прагматичного и ответственного.
Второе. В образе творческой деятельности интеллектуалов кое-что должно «несущественно» измениться. Сегодня они, словно пчелы, вырабатывают интеллектуальный «мед»-продукт и этим ограничиваются, сдавая его «капли» неким «сборщикам» и зачастую не имея представления, какая «каша» из него потом «варится», кем, для чего, а главное – каковы будут глобальные последствия «употребления» этой «каши». Такое положение, по-видимому, не изменится до тех пор, пока к сфере своих профессиональных интересов (узкоспециализированной предметной области) интеллектуалы самостоятельно и осознанно не добавят еще одну «несущественную», но обязательную (как, к примеру, компьютерная грамотность) – «ноосферную компоненту». Компоненту, которая методологически позволит этому же ученому, капитализируя новую порцию знаний об объекте своего профессионального интереса (как это есть сейчас), вместе с тем производить анализ и компоновку этих знаний в «ноосферу», оценивая и анализируя их как бы снаружи, с позиции «ноосферы», и накладывая на их практическую реализацию дополнительные критерии ответственности. Для этого должна быть актуализирована когнитивная модель «ноосферы». Владение же такой моделью (усилия на ее освоение и актуализацию) составит предмет и критерий композиционной грамотности ученого (интеллектуала) XXI в.
Особенное значение «ноосферная критериальность» имеет для научных дисциплин социальной природы (т.е. практически для всех дисциплин, за небольшим исключением естественных наук). Очевидно, в настоящем контексте термин «ноосфера» употребляется в инструментально-методологическом смысле, в отличие от философской, образно-абстактной и величественной ноосферы В.И. Вернадского и П.Тейяра Де Шардена. Тем не менее, здесь речь идет о коллективном интеграционном сознании интеллектуалов (или их, без сомнения, наиболее прогрессивной части), а это не что иное, как развитие самоосознания ноосферы, ибо ее проводниками и «физическими агентами-носителями» в структуре цивилизационного организма человечества являются именно ученые-интеллектуалы. От итогового коллективного качества сознаний современных интеллектуалов зависит текущее качество ноосферы. И пока в сфере научного познания будет доминировать только тенденция дисциплинарной дифференциации знаний (их «механического» лавинообразного количественного умножения), никакого качественного скачка в трансформации ноосферы («не более и не менее» – качественного скачка в обретении самоосознанности, в обретении интеллектуально-коллективного, познающего «Я» человечества) произойти не сможет. Отсюда очевидна направленность упомянутого ранее инструментально-методологического смысла «ноосферы» – поиск инструмента макрометодологического синтеза и его незамедлительная апробация.
Сегодня это уже не теоретическая проблема, но насущная необходимость. Работа эта может быть выполнена не кем-либо одним и не каким-либо одним коллективом, а совместными усилиями «критической массы» достаточно большого количества ученых (и не только просто количества, но и при необходимом наборе предметных областей, а также международного охвата задействованных участников). Определенные предусловия (в том числе коммуникационно-технические) для реализации технологической базы «ноосферы» уже созданы. Однако ни поколение сетевых средств, ни пропускная способность, ни терабайтная емкость информационных баз (с самой передовой индексацией) не являются ключевыми факторами успеха в этом деле. В «ноосферном» развитии математическое (компьютерное) моделирование помогает мало (что не является особой новостью). Единственный и, возможно, достаточный инструмент для исследования этого «предмета» – когнитивное (интеллектуальное) моделирование. Соответственно акцент ставится не на техническом аспекте, а на «качестве мозгов». Сам же исследовательский процесс не требует астрономических правительственных бюджетов (особенно на фоне своей значимости) и вполне может быть поднят совместными усилиями экспертного сообщества.
Третье. Единственная профессиональная общественная группа, которая в состоянии предотвратить глобальное, политическое, а во многом и бытовое осквернение и последующее уничтожение такого ключевого аспекта человеческих отношений (человеческой способности), как Доверие (во всех смыслах и контекстах), – это опять же ученые. Ибо именно в их сегодняшней власти наполнить смыслом и конструктивной энергией голос Разума, противопоставив его прогрессирующему голосу безнравственного прагматизма «глобальных интересов» (и декомпозиции последнего в индивидуальный меркантилистический фундаментализм). Однако для этого им самим следует основательно, как это ни странно звучит, «подучиться».
Четвертое. В контексте обсуждаемых задач с новой силой актуализируется тема «ноосферного» методологического языка (мета языка, метанауки), которая в рамках необходимостей этих задач принимает характер востребованного инструмента диалектической интеграции (композиционной методологии «ноосферы»).
Пятое. Не может быть ничего тайного в сфере познания, в том числе определяемой «ноосферой». Могут быть лишь различные уровни представления знаний, совместимые с каждым из уровней сознания, включая детское. И должны быть правила и схемы «переходов» с более упрощенного на следующий уровень, сопровождающие возрастное и эволюционное становление личности, дабы каждый мог дойти до той границы познаний, в максимальной широте их диапазона, которая ему определена от рождения.
Впереди трудные времена, но дорогу осилит идущий
К сожалению, как показывает драматический опыт некоторых ученых (к примеру, опыт Линдона Ларуша), осмелившихся «вылезти» из комфортной «детской кроватки» узкоспециализированного научного утилитаризма (в примере с Ларушем – это «каноны» экономических дисциплин и их роль в формировании национальной стратегии развития) и попытавшихся распространить творческую интеллектуальную деятельность на сферу массового общественного сознания (посягнув при этом на вотчину властных элит), – такие инициативы ожидает жестокое и могущественное сопротивление, «бои без правил» и пощады. Впрочем, подобная реакция «старших братьев» лишь докажет правильность избранного направления.
Состояние дел в мире таково, что на становление альтернативных центров геополитического влияния остается очень мало исторического времени. Ведь согласно действующим (и реализующимся) концепциям, инспирирующим современные глобалистические тенденции, цена каждого следующего года «мировой конвергенции» – миллионы загубленных человеческих жизней, «выпавших» из критериальной «логики концепции» и сферы «рациональных интересов» западных властных элит. Де-факто ответственность за политику подобного «перманентнорационального геноцида» ложится на тех, кто имеет потенциальную способность придать сомнению мотивацию подобных концепций (или хотя бы ее проверить), но этого не делает.
Вряд ли прогрессивное большинство цивилизованных граждан может устраивать «слава» несения упомянутой ответственности.
Позний Сергей Николаевич – руководитель проекта «Институт независимых стратегических исследований – ИНСИ (Киев, Украина), генеральный директор ООО «Инновационная компания «Третье Слово».
*****
* Оригинал статьи опубликован на сайте Института стратегических исследований http://insi.org.ua/geo/BabelTower&ScienceSPozniy.htm