Жирный шрифт: оригинальный текст изучаемой статьи
Обычный шрифт: слова преподавателя
Когда внешние условия привели эти две группы к противостоянию и возникла угроза их существованию, в обществе появились «строители мира».
Какие «две группы»? Мы говорили о том, что есть те, которые преуспевают и желают использовать других для своих целей, и те, которые по своей природе не являются преуспевающими и им некуда деваться – они обязаны обслуживать тех, кто может ими управлять.
Однако, хотя и существует большая качественная сила в умных, ловких, хитрых, изощренных, но зато их мало по сравнению с теми, кто глуп, слаб, прост и так далее. И тут происходит некоторая компенсация, так как если не привести количество и качество одних с количеством и качеством других в равновесие, то нарушенное равновесие между этими двумя частями в обществе может привести к плохим последствиям.
Поэтому обе части общества (и слабое большинство, и сильное меньшинство) заинтересованы в том, чтобы сохранить некое равновесие между собой и использовать каждую группу в том, в чем она хороша. И здесь возникают в обществе всевозможные теории, практики – каким же образом общество должно существовать, каким должно быть отношение между этими двумя группами. Социализм, коммунизм, феодализм и так далее – все это в итоге базируется только на сопоставлении между этими двумя группами.
А откуда возникают всевозможные формации в обществе? Поскольку эгоистическое желание растет, и, соответственно этому, растет относительная диспропорция между огромным количеством глупых, слабых, ленивых и малым количеством сильных, предприимчивых, ловких, умных (у умных, ловких и сильных эгоизм растет качественно, а у глупых и ленивых – не настолько), поэтому диссонанс, диспропорция, неравновесие между этими двумя группами все время увеличивается, и требуется уже другая формула соответствия между ними. Это называется формацией или общественным строем.
Когда внешние условия привели эти две группы к противостоянию и возникла угроза их существованию, в обществе появились «строители мира». Они отвергали силу агрессии (как со стороны слабых масс, так и со стороны сильного, умного меньшинства) и предлагали новые, справедливые с их точки зрения принципы жизни общества – принципы сосуществования двух этих групп.
Хотя, конечно, это просто сосуществование и не больше – ни о каком мире в мире, ни о каких дружбе и любви тут речи быть не может. Просто по необходимости нам нужно вместе существовать – одни без других не проживут.
Однако эти строители мира (которые пытались создать соответствие между этими двумя частями общества), появившиеся после всех разногласий, происходят, как правило, из числа «разрушителей», сторонников правды, принципа «мое – мое, а твое – твое».
Откуда появляются все эти строители мира? Они появляются со стороны сильных, а не слабых. Слабые даже если и восстают и устраивают революцию, после этого снова впадают в безразличие и слабость. Сильные же, когда пытаются навести порядок и создать какое-то соответствие между этими двумя группами, что-нибудь предпринимают. Но когда они предпринимают какие-либо действия относительно слабого большинства, это все равно исходит из их потребности «твое – твое, мое – мое», то есть исходит из их сильного эгоистического желания.
И это потому, что они, будучи сильными и предприимчивыми, ради самоутверждения всегда готовы рисковать даже жизнью, и своей, и всего общества, если общество не согласится с их мнением.
Мы очень хорошо видим это на наших правителях. Они совершенно не думают ни о каких благах для общества – только о своем личном положении. Им нужны почет, уважение, знатность, известность, а главное – власть. Не важно, что будет, даже если все умрут и прекратится существование самого государства. Не важно. «Я» – это самое главное.
Это желание – главное в них. Желание достичь такого высокого поста, как, допустим, стать премьером, – это самое большое желание в человеке в данный момент, иначе он не достигнет этого поста. Значит, оно у него должно превалировать над всеми остальными желаниями. Поэтому естественно, что он не может взять в расчет никакие другие параметры – только свою власть, а все остальное ему совершенно не важно. Он может произносить любые красивые слова, но невозможно, чтобы внутри него говорили еще какие-то расчеты.
Поэтому против одного такого человека необходимо поставить целый парламент, какие-нибудь комиссии и так далее. Один человек не может управлять, потому что для него весь его народ ничего не будет стоить по сравнению с возможностью потерять власть – он готов на все. Что случится с ними – не важно. И это естественное движение, исходящее из одного сильного желания.
Так происходит каждый раз, когда в человеке говорит одно сильное желание. И когда он его реализует, то действительно доказывает, что оно – самое сильное в нем, – потому что он управляется только им. Поэтому нечего нам критиковать великих мира сего за то, что они готовы на все, только чтобы воплотить свое эгоистическое желание к власти.
Когда меньшинством владеют эгоистические желания к власти, к знатности, к богатству, они готовы на все, для них большинство ничего не значит. Если бы они не нуждались в этом большинстве для реализации своих идей, своих желаний, то они были бы готовы их уничтожить.
Тогда как «строители», сторонники сострадания и милосердия, для которых главное – собственная жизнь и жизнь общества, не готовы подвергать опасности себя и общество ради того, чтобы заставить общество согласиться с их точкой зрения. Поэтому они всегда являются слабой стороной общества, имея прозвище трусов и малодушных. И, само собой разумеется, что всегда смелые и рискующие одерживают верх, а потому естественно, что строители мира вышли из среды «разрушителей», а не «строителей».
Очень интересно смотреть, когда собираются все премьер-министры, главы государств. Это действительно акулы нашего мира, то есть самые вредные, самые ужасные, самые эгоистичные, но они – самые сильные.
И из сказанного видно, как надежда на мир, к которому с таким нетерпением стремится все наше поколение, не представляет никакой ценности ни со стороны «субъекта», ни со стороны «объекта» (который выходит из разрушителей мира).
Ведь субъектами являются строители мира, как в нашем поколении, так и в каждом из поколений, другими словами, те, в чьих силах установить мир во всем мире, поскольку они раз и навсегда созданы из того человеческого материала, который мы называем «разрушители», и являются сторонниками правды, то есть стремящимися построить мир на основе «мое – мое, а твое – твое».
Что значит «твое – твое»? Они тоже не хотят, чтобы так было, но они говорят: «Каждый заслуживает, чтобы у него было то, что находится в его силах, знаниях, способностях». Потому что у него есть эти знания, силы и способности.
Естественно, что эти люди отстаивают свое мнение настолько, что готовы подвергнуть опасности свою жизнь и жизнь общества в целом.
Почему – свою жизнь? Потому что для них главное – исполнение этого большого желания. Какому-нибудь простому человеку скажи: «Нельзя так». Ну, нельзя – нельзя, согласится. Почему? А что он может сделать, ведь в нем нет сильного желания. Если же в ком-то говорит сильное желание, даже если оно связано с риском для жизни, то все остальные желания не принимаются во внимание. Это понятно.
И это всегда дает им силу одержать победу над тем человеческим материалом, которым являются строители, поборники милосердия и сострадания, готовые поделиться своим ради блага других в целях сохранения мира, поскольку они трусливы и малодушны.
Если бы в них поднялось желание, то и они были бы такими же, как эти разрушители. Но у них нет такого большого желания, поэтому они трусливы и малодушны, поэтому они строители, а не разрушители.
И выясняется, что требование правды и разрушение мира – это одно и то же, а потребность в милосердии и строительство мира представляют собой одно и то же. И потому совершенно нельзя надеяться на то, что разрушители установят мир.
Сильные мира сего не установят мир. А что же нам делать – они же всегда будут у власти во всех странах и повсюду? У мира нет надежды на мир – во главе его всегда будут стоять люди, для которых власть, слава важнее всего человечества. Они даже не могут принимать это в расчет, мы не можем от них этого требовать. Они такими созданы, поэтому и достигли такого состояния, такого уровня.
Нет никакой ценности у надежды на мир и со стороны «объекта», то есть со стороны самих условий существования мира, так как все еще не созданы условия для счастливой жизни индивидуума и общества в соответствии с категорией «правда», которую так желают строители мира. Ведь всегда есть и будет существовать немногочисленная, но важная часть общества, которая недовольна предлагаемыми ей условиями, как мы уже показали выше, говоря о слабости категории «правда». И они всегда являются готовым материалом для новых инициаторов раздоров и для новых строителей мира, поколения которых будут сменяться до бесконечности.
Таким образом, всегда эгоизм, самое сильное желание насладиться будет пожирать тех, у кого это желание, этот эгоизм слабый. Таков закон природы. И, естественно, всегда будут побеждать более эгоистичные, более сильные. Поэтому нет никакой надежды на то, что когда-нибудь в результате какого-либо прогресса, естественным путем мы придем к красивой смене власти. Такого быть не может.
Однако по мере того, как растет эгоизм у тех, кто стоит у власти, увеличивается эгоизм также и у остальных, окружающих их. Если когда-то был один царь и вокруг него – невежды, глупцы то теперь – премьер, но вокруг него уже есть и умные тоже. В итоге «рацон лекабель», эгоизм, приподнялся, как тесто на дрожжах. Он растет по типу пирамиды – не только одна вершина существует, но и еще что-то вокруг нее. Поэтому окружающие заинтересованы в каком-либо уравновешивании этой единственной силы, поэтому есть конституция, ограниченные монархии и так далее, особенно в наше время.
Все это делается только для того, чтобы уравновесить этот огромный эгоизм, который существует у всех этих парламентариев. И, естественно, в каждом из них (не важно, в каком виде он себя представляет обществу: либерал или демократ, консерватор, фашист или коммунист) говорит только одно – один огромный эгоизм, для которого вообще не важно, каким образом властвовать.
В таком случае – если власть отбирается естественным путем – на выборах никогда не придут к власти люди, для которых превалирующей будет не личная эгоистическая цель, а общественная выгода. Это абсолютно естественно исходит из самой природы эгоизма. Поэтому нам нечего надеяться и думать о том, что изменение к лучшему может произойти естественным путем.
Не следует удивляться тому, что я смешиваю понятия мира в одном обществе и мира во всем мире, поскольку на самом деле мы уже достигли такого уровня, что весь мир считается одним народом, одним обществом, то есть каждый человек в мире, вследствие того, что обеспечивает свое существование за счет всего человечества, вынужден служить ему и заботиться о благе всего мира.
Мы поневоле и, конечно, эгоистическим путем убеждаемся в том, что зависим от всех. Не дай Бог, если где-то произойдет взрыв – всем будет плохо. Или, допустим, нефть. Говорят, что порт, из которого забирается нефть, размером всего лишь один или два квадратных километра. Это вся площадь, где сосредоточены краны, насосы, к которым подключаются танкеры, из которых берут нефть и от которых, в итоге, зависит практически весь мир. Как мы ни ненавидим эту страну, от которой питаются все террористы и так далее, но попробуй это разрушить – что будет с тобой?
В итоге получается, что все люди в мире поневоле связаны друг с другом. Любят или не любят люди друг друга – они уже начинают быть настолько обязанными, настолько необходимыми друг другу, что от этого уже никуда не денешься. То есть методом страданий нас заставляют раскрыть связь между собой.
Выше мы уже доказали абсолютную зависимость индивидуума от своего общества, сравнив его с маленьким колесиком в машине. Ведь жизнь и благополучие индивидуума зависят от того же общества, и таким образом благо общественное и благо личное – это одно и то же. Справедливо и обратное.
Личное благо зависит от общественного, определяется общественным и влияет на него, потому что частные в сумме составляют общество.
И в соответствии с этим, в той мере, в которой человек подчинен заботам о собственном благе, он непременно становится подчинен и обществу (зависит от него).
Чем больше эгоизм, тем больше зависимость от более широкого круга окружающих, то есть от всего мира. На сегодняшний день я завишу от Китая (там производятся товары) и от Цейлона, от Америки и от Южной Америки. От кого – нет? Если мы посмотрим на карту закупки государством продуктов, то увидим на ней 100-150 стран.
Кому это надо, зачем? Неужели без этого невозможно? Невозможно. Эгоизм настолько возрос, что требует для себя такой поставки наполнений, и поэтому весь мир нуждается во всех. Это еще не раскрыто полностью. Скоро раскроется настолько, что мы будем бояться, чтобы что-нибудь не произошло с любой из стран мира, и, вместе с тем, будем страшно ненавидеть их. И не будет никакой возможности избавиться ни от одного из этих противоречивых отношений друг к другу.
Какой же может быть мир в мире?
Это так же, как между двумя частями в обществе – слабым большинством и сильным меньшинством, – которые ненавидят друг друга, пытаются друг из друга высосать всю кровь, но нуждаются один в другом и в итоге обязаны заботиться друг о друге. А что же сделаешь?
И каков же круг этого общества? Он определяется тем пространством, от которого индивидуум получает необходимое. Так, например, в период древней истории это пространство определялось кругом одной семьи. Другими словами, человек не нуждался ни в какой другой помощи, кроме как от членов своей семьи, и тогда, разумеется, не должен был зависеть ни от кого, кроме членов своей семьи.
Человек собирал вокруг себя всякие коренья и ягоды, охотился на водящихся поблизости зверей, если было плохо, родные помогали ему выздороветь, находили вблизи целебную траву – он не нуждался ни в чем. Согласно своему маленькому желанию, человек был ограничен своим хутором, своей деревней, своей семьей.
В более поздний период (когда эгоистическое желание возросло – мы всегда должны рассматривать историю как рост, расцвет в человеке все больших и больших эгоистических желаний) семьи объединяются, поселяются в небольших поселках и городах, человек становится зависимым от своего города.
Потому что его огромное желание по сравнению с предыдущим уже требует своего обслуживания всеми остальными. В свою очередь, он отдает свое многим – не только членам семьи, но и совершенно посторонним людям. То есть возникает понимание того, что я завишу от посторонних, от других.
А впоследствии, когда города и поселки объединились в страны...
Внутреннее эгоистическое желание заставило их объединиться с еще большим количеством людей. Почему? Потому что для желания каждого понадобились новые пространства – подчинить себе другие народы. Была создана армия, государство аппарат и так далее. Так появились государства. Все исходит из величины эгоистического желания в человеке и в обществе в целом.
…благосостояние человека стали обеспечивать все жители страны, и таким образом он стал зависим от жителей всей страны.
Но, как мы видим, до средних веков страны практически не нуждались друг в друге. Только начиная со средних веков, наступила эра великих открытий. Почему? До этого не хотели? До этого не надо было. Если у меня все хорошо, если я удовлетворяюсь тем, что есть вокруг меня, – зачем мне искать какую-то Америку? Так ведь?
Когда эгоистическое желание возросло, понадобилось его наполнить – тогда и начали искать. Это стоило огромных денег, на это шла половина ресурсов государства. Снабжали такие предприятия всем необходимым очень богатые люди, это делалось с огромным риском, и неизвестно было, что в итоге получится. То есть это экономическое предприятие – завоевание новых земель – осуществлялось для насыщения эгоизма, но оно диктовалось необходимостью этого эгоизма. Ничего не сделаешь.
В наше время начинает складываться очень тесная кооперация между странами. К примеру, общий рынок. Хотя и существуют огромные разногласия, но невозможно ничего сделать – слишком зависят друг от друга. Поэтому естественным образом рушатся границы. И сейчас если и есть границы политические, то экономических границ нет. От биржи в Токио зависит весь мир – и в Шанхае, и в Нью-Йорке, и повсюду. Все зависят от всех. Добавляется зависимость и от экологии и так далее – мы даже не представляем себе насколько все взаимозавязано.
Все сводится к тому, что огромный эгоизм – именно он и раскрывает общее кли. Когда эгоизм находится на маленьком уровне, раскрывается общее кли Адам Ришон на уровне Нефеш, но отдельные его части не связаны друг с другом. Когда оно раскрывается эгоистически все больше и больше, – оно раскрывается не за счет количества.
Мы говорим, что количество душ в мире одно и то же. Когда-то было восемь миллионов человек, а сейчас – восемь миллиардов, – не важно. Эти восемь миллиардов показывают на мощь эгоизма в каждом. Когда эгоизм растет из своего нулевого состояния в первое, второе, третье и четвертое, выявляется тот же самый эгоизм, только не в прежнем, а более глубоком качестве, которое заставляет эгоизм растекаться на большее количество частных душ, потому что невозможно каждой душе реализовать огромный эгоизм и по количеству, и по качеству. Не может человек в своей жизни сделать это.
Поэтому эгоизм большой, но он точечный, тонкий. Раньше он был как бы меньше, но шире, а сейчас он более высокий, но тонкий. Но, в принципе, он тот же, только мы видим, что людей – реализаторов этого эгоизма – становится больше, потому что он стал намного мощней.
Как раньше был специалист-универсал – философ, математик, физик, химик – все вместе в одном человеке, целая энциклопедия, а сегодня – физическая химия, химическая физика и так далее, то же самое происходит и в реализации общего эгоизма. Но этим и достигается постепенное осознание того, что каждый зависит от всего мира.
Только нет еще в мире осознания того, что весь мир зависит от каждого. Каждый уже начинает бояться за свое существование относительно всего мира. То есть страх в нас, хотя это и личный страх за себя, но он больше, чем был раньше. Почему сегодня в человеке большая неуверенность, почему у него больше тревог и отсутствие безопасности? Раньше он не чувствовал себя таким, когда жил в дремучих лесах со зверьем, которое могло в любую минуту разорвать его.
Он чувствовал себя более уверенно, чем сегодня, потому что сегодня чувствует себя более зависимым от других. А тогда не чувствовал – он знал: есть мой дом, есть мой угол, есть пара кусков мяса, дрова, вот моя жена, дети, – все было на месте. Сегодня от того, что у него дома, не зависит ни его благосостояние, ни его жизнь. Жизнь зависит от очень далеких причин, и поэтому возрастает неуверенность, и мир погружается в депрессию.
И, несмотря на то, что практически еще не известно, как все-таки соединить индивидуум и мир, но в достаточной мере ощущается, вместе с тем человечество все еще не осознает это должным образом. А почему? Потому что согласно процессам развития в природе действие предшествует осознанию явления. И только действительность докажет все и подтолкнет человечество вперед.
Мы не знаем сегодня, да и вообще никогда, каким образом мы будем действовать, какая формация придет на смену прежней, как изменится общество в следующий момент. Бааль Сулам говорит, что мы в итоге предстаем перед уже готовыми явлениями и затем по результату видим, что произошло.
Мы не управляем этими процессами. До тех пор, пока мы действуем из собственного эгоизма, который природно заложен в нас, мы, естественно, никакими процессами управлять не можем. Это эгоизм, который в нас, нами управляет, то есть Творец, который создал эгоизм и питает его, развивая по своим часам, по своей формуле развития, в итоге управляет нами. Мы, как марионетки, воплощаем все дела якобы своим участием. Мы даже в этом не участвуем – мы просто автоматически каждый раз выполняем приказы эгоизма, пробуждающиеся в нас.
Вопрос: Если мы зависим от всего мира, соответственно, и наше духовное развитие тоже зависит от всего мира. Что же нам сейчас делать – ждать, пока китаец начнет заниматься Каббалой?.. Как мы можем повлиять, как мы сейчас можем ускорить свое и общее развитие?
В данный момент мы говорим не о нас, а об обществе и о мире, о природе эгоизма. Если ты хочешь взять духовный инструмент, то, чего нет у мира, и начать с ним действовать в этом мире, – это совершенно другое средство и совсем другой порядок.
Об этом мы будем говорить еще не сейчас. Нам надо еще немного изучить всю эту систему, эту связь, в которой мы находимся в нашем мире, в нашем природном состоянии, то есть эгоистическом. А затем мы изучим, что мы можем сделать, если будем использовать альтруистическое кли. Может быть, это будет самое ужасное, что можно придумать. Лучше уж потихоньку, страданиями, так, как есть (не важно – что мы можем сделать?), подневольно эгоистически развиваться: куда пойдешь – туда и пойдешь. А что сделаешь? Такие мы.
На протяжении всей истории человечества мы видим, что все исторические действия проходили по человечеству совершенно неуправляемо. Было много людей, допустим, перед Второй мировой войной, которые знали, что к этому все идет и что это случится. Это было им открыто за десять, даже за пятнадцать лет до начала Второй мировой войны. Но вместе с тем было ясно, что это необратимо, что этот процесс идет и остановить его нельзя. Тебя не спрашивают, можешь или не можешь ты в нем участвовать – тебя заставят играть в нем твою роль.
Так может быть это все-таки предпочтительней того орудия, которое нам предлагается свыше? Нам надо в этом разобраться. Не надо сразу же хвататься за предложение Творца. Если мы просто так его схватим, мы не сможем им управлять. Мы должны убедиться в его насущной необходимости – насколько мы обязаны его реализовать, а также в том, что все остальное – это невероятно плохо. На сегодняшний день мы не чувствуем себя настолько в жутком и безысходном состоянии – все-таки ведь существуем, еще улыбаемся.
Вопрос: Можно ли называть правдой настоящие отношения между душами, которые требует от нас Творец, но которые мы не в состоянии реализовать?
Правдой, на самом деле, можно назвать отношения, которые существуют сейчас между нами: «твое – твое, мое – мое». Каким образом надо сопоставить эти правды? На каждом уровне – своя. Мы только видим, что с помощью этой категории мы не сможем исправить себя, не сможем исправить мир.
Нет абсолютной правды, поскольку я не в состоянии ее адаптировать в себе, – не потому, что ее нет – требование абсолютной правды сразу же вызывает разрушение, так как «твое – твое, мое – мое». Если мы не будем обмениваться, то обе части – «разрушители» и «строители» – погибнут.
Дальше Бааль Сулам говорит об этом конкретно.
Четыре упомянутых категории – милосердие и правда, справедливость и мир, присущие каждому из нас особым образом и скрытые от другого, разделились в природе человека либо в результате развития, либо в результате воспитания, и находятся в противоречии друг с другом.
В итоге они все вместе образуют кли. Но поскольку мы не находимся в исправленном состоянии, то эти части, эти категории разделились и якобы не собраны вместе общим устремлением, общим намерением к Творцу, поэтому каждая тянет в свою сторону.
Так что, если мы возьмем, например, категорию милосердие в абстрактной форме, то обнаружим силу ее власти, подавляющую все остальные категории, то есть, в соответствии с законами милосердия другим категориям просто нет места в нашем мире.
Каждое проявление формы желания (милосердие, правда, справедливость, мир), если только оно одно, оно, конечно, желает подавить все остальные. Если все остальные собрать вместе, то они абсолютно противоречат друг другу, никакой связи между ними не будет. Общий вектор, соединение между ними достигается общим устремлением к внешнему, к Творцу, а не к тому, чтобы наполнить эгоизм какой-то из этих категорий.
Милосердие представляет собой условие: «мое – твое, твое – твое». Если бы все человечество вело себя в соответствии с этой категорией, то исчезли бы все великолепие и ценность того, что заключается в категории «правда и справедливость». Ведь если бы каждый по природе своей был готов отдать все, что у него есть, ближнему и ничего не получать от него, то исчез бы фактор, заставляющий лгать своему товарищу.
И тогда нечего было бы говорить о категории «правда», так как правда и ложь зависимы друг от друга. Ведь если бы не было в мире лжи, то не существовало бы и правды (все строится на противоположности – ты должен раскрыть противоположное относительно Творца качество и затем исправить его с помощью намерения), не говоря уже о том, что исчезли бы и остальные категории, которые появились только для того, чтобы укрепить правду вследствие присущей ей слабости.
«Правда», принцип которой определяется как «мое – мое и твое – твое», вступает в противоречие с категорией «милосердие» и совершенно не терпит ее, так как принцип трудиться и помогать ближнему с точки зрения правды неверен, поскольку это портит человека, приучая его эксплуатировать ближнего. И, кроме того, правда утверждает, что каждый обязан копить на черный день, чтобы не быть вынужденным пасть бременем на плечи ближнего в тяжелое время.
Мы видим, что происходит с обществом, когда проявляется милосердие вместо правды. Сразу же возникают миллионы людей, которые желают получать социальную помощь и не работать. Социальная помощь убивает людей. Мы видим, что было сделано в нашей маленькой стране. Нет большего ущерба для страны, чем тот, что нанесла ей служба социальной помощи, потому что за 20-30 лет превратили страну в общество иждивенцев.
Человек может не работать, получать какой-то минимум, – и ему хорошо. Да еще где-нибудь подрабатывает «по-черному». Таким образом, абсолютно извратили правильное отношение человека к обществу, к себе, к своим обязанностям относительно общества. Социалисты сделали совершенно обратное своими, якобы, идеалами, потому что они были нужны им только для того, чтобы достигнуть власти. Вот и все.
И кроме всего этого, нет человека, у которого не было бы родственников или наследников его имущества, которые, согласно принципу правды, имеют перед остальным приоритетное право. И естественным образом получается, что раздающий свое имущество другим (не родственникам) выступает лжецом по отношению к родне и наследникам, если ничего им не оставляет.
«Правда» – категория очень резкая, четкая, необходимая, она соотносится с эгоизмом человека, с его усилиями. Все же остальные категории не соотносятся с ним напрямую, то есть они, на самом деле, несправедливые.
Ведь что говорит правда: «Сколько ты заработал – это твое. Тем людям, которые тебе близки, ты должен». Что значит «должен»? В соответствии со своим естественным желанием. То есть правда говорит: «Если ты поступаешь в соответствии со своей природой, со своим эгоистическим желанием, которое в тебе есть, то ты поступаешь верно». И действительно, кто в идеале поступал бы в соответствии со свойством правды, тот никогда бы не ошибался. Животные ошибаются? Нет, не ошибаются. Они действуют только в соответствии с тем инстинктом эгоизма, который в них находится. Только в соответствии со своим эгоизмом.
У человека же, поскольку он не может реализовать категорию правды и в нем выступают другие категории (справедливость, мир), возникают проблемы, и получается балаган – мы не знаем, как с ними работать. Вот с правдой мы могли бы работать абсолютно четко, но она не дает нам возможности существовать – мы бы тогда уничтожили друг друга.
Значит, человек специально поставлен в такие рамки, попадает в такие «ножницы», что он поневоле обязан не поступать в соответствии с эгоизмом, вопреки всей остальной природе. Все наше воспитание, все наши поддерживающие системы, которые мы вокруг себя строим, – это все нужно для того, чтобы компенсировать отсутствие возможности работать с эгоизмом на самом деле. Невозможно работать с категорией «правда».
По правде говоря, источником всего множества смешений, царящих в нас, является не что иное, как свойство «единственность», присутствующее в каждом из нас в большей или меньшей степени.
Существуют правда, милосердие, справедливость, мир – это все хорошо. Но почему мы неправильно работаем ими, почему мы неправильно их реализуем? В чем проблема – в них самих?
Нет, проблема в другом – в том, что каждый из нас ощущает себя единственным, и поэтому любая из этих категорий используется нами в соответствии с ощущениями единственности в каждом. Если бы я этой единственности не ощущал, то я, наверное, мог бы использовать эти категории по-другому.
И хотя мы выяснили, что в нем (в свойстве «единственность») заложен высокий, красивый и величественный смысл (потому что это свойство исходит из Творца), поскольку это свойство дано нам прямо от Творца – Единственного, являющегося корнем всех творений, но, вместе с тем, когда это ощущение единственности соединяется с нашим узким эгоизмом... вот это плохо.
То есть единственность сама по себе - не плоха и не хороша. Если она соединяется с направлением «от себя», с альтруизмом, – это самое великое качество. Если она соединяется с эгоизмом – это самое порочное, что только может быть, потому что человек с ощущением единственности плюс эгоизм – это просто маньяк. Обычно такой человек кричит, что он – Машиах (Мессия). Почему «Машиах»? Потому что от Творца исходит свойство единственности, а он против этого. Значит, он эгоистически кричит: «Я Машиах!»
…когда это ощущение единственности соединяется с нашим узким эгоизмом, действие его становится разрушительным, так что стало оно источником всех несчастий мира, как произошедших, так и будущих.
И, как сказано, нет ни одного человека в мире, свободного от этого свойства – от ощущения единственности (каждый из нас ощущает себя единственным, потому что свет, исходящий из Творца, создал кли), а все отличия между людьми определяются лишь способами использования, реализации индивидуальности, которую каждый ощущает...
Каждый хочет реализовать себя. Есть во мне что-то, что я обязан выстроить, реализовать, слепить. И лично я должен таким образом выглядеть.
…для удовлетворения сердечной страсти, достижения власти или почета – чем и разделяются творения между собой.
Я хочу быть богатым, я хочу быть самым умным, или я хочу быть самым великим, или самым знатным, или самым наслаждающимся в животном наслаждении – не важно. «Я хочу. Я в этом должен быть единственный» – только так чувствует себя человек.
Однако общее между всеми творениями мира в том, что каждый из нас стремится использовать всех остальных ради собственной выгоды,..
В нас говорит единственность, эгоистическое желание, и мы готовы использовать любые категории для их реализации. Но еще в нас говорит ощущение ближнего, оно выражено в том, что я внутренне готов использовать всех их для своей цели.
У животных этого нет, они не подчиняют один другого. Как мы видим, максимум, что между ними происходит, – это борьба за самку или еще за что-то, и они оставляют друг друга в покое. Нет такого, чтобы властвовал один над другим постоянно.
Стремление использовать остальных ради собственной выгоды пробуждается только на человеческом уровне. Это исходит из ощущения ближнего, из того, что мы существуем как следствие разбиения общей души.
…применяя все имеющиеся в его распоряжении средства, и совершенно не учитывая, что строит он свое благополучие на разрушении имеющегося у ближнего.
Это относится к любому человеку, который приподнимается над остальными. Невозможно быть больше, выше, чем кто-либо другой, если ты не построил это возвышение, хотя бы на миллиметр, на разрушении другого. Подъем одного всегда происходит за счет разрушения другого.
И неважно, какие оправдания каждый придумывает для себя, так как желание руководит мыслью, а не мысль желанием.
Вначале желание определяет все, а потом ты придумываешь, почему ты так сделал. Это уже не имеет значения, как говорится – сначала сделаем, а потом уже найдем, как оправдаться.
И еще дело в том, что насколько больше, насколько исключительнее человек, настолько больше и острее он ощущает свою единственность.
Поэтому в еще большей степени он желает всех подчинить и использовать ради себя. Кроме справедливости, правды, мира, милосердия, в нас еще есть свойство единственности, которое вынуждает нас использовать все, что в нашем распоряжении, только во благо себе и во вред остальным. Почему «во вред остальным»? Потому что моя ступень измеряется относительно остальных, и чем больше разница между нами, тем большее наслаждение, наполнение я испытываю. Мое наполнение не абсолютное, а относительное – относительно окружающих. Поэтому свойство единственности ведет к абсолютному противостоянию между людьми.
Но это свойство единственности – единственное, что приходит к нам напрямую от Творца. Все остальные категории желания в нас строит свет. Свет первичен, кли вторично. Свойство единственности исходит напрямую от Творца, не через строение светом кли. Это как копия с Него – Он единственный и я единственный. Поэтому это напрямую полученное свойство Творца я могу реализовать правильно – так, как это существует в Нем. Оно во мне существует в обратном состоянии, потому что отпечатывается в моем эгоизме, но существует все равно как отпечаток от Него, от этого Его свойства.
Если я буду использовать альтруистическое намерение, то есть нейтрализую свой эгоизм, то это свойство единственности сразу же сделает меня подобным Творцу. Потому что оно во мне обратно только потому, что осело на эгоизм. Если же я этот эгоизм, эту подложку, на которой отпечатывается свойство единственности, нейтрализую или даже изменю в другую сторону – ради отдачи, то это свойство сразу же создаст во мне объект Творца. Поэтому оно находится в нас.
Вопрос: Как можно ускорить в обществе осознание того, что мир зависит от каждого конкретно?
Только плохим методом, хорошим методом невозможно. Хорошим методом – это если мы распространим науку Каббала настолько, что о ней станут больше думать, слышать, начнут заниматься ею, понимать. И в той мере, в которой человек даже немного услышит, немного подумает, где-то прочтет чуть-чуть, даже не захочет, но зацепится за нее, – в этой мере мы вызовем на себя окружающий свет, и в этой мере этот свет покажет нам ничтожность, порочность нашего сегодняшнего состояния.
Тогда нам не надо будет больше опускаться до осознания зла в его крахе. Нам достаточно уже на сегодняшнем уровне, не опускаясь, ощутить, что это крах, что это конец по сравнению с этим светом. Все измеряется относительно. Если мы вызовем на себя большее излучение, большую интенсивность окружающего духовного света, то мы уже сейчас ощутим себя так, как будто мы упали в самое последнее состояние, и, таким образом, уже сможем подниматься.
Но все равно мы должны ощутить в себе это самое последнее состояние – полную ничтожность, бессилие, порочность, безысходность. Мы должны его ощутить. Но либо мы ощущаем это неимоверными страданиями, либо мы уже заранее видим это в свете, потому что нам светит хорошая цель, то есть одновременно с этим она дает нам надежду, она дает нам силы.
Хотя я и чувствую, что нахожусь в жутком состоянии, но это подобно состоянию больного, которому раскрыли, что у него страшная болезнь, но она излечима, и он уже видит себя после операции, после всех лечений. Вот в этом разница, то есть человек уже совсем по-другому переживает все, уже более реально идет вперед.
Поэтому в нашем мире все зависит только от распространения нашей науки как можно шире. Только от этого. И даже не важно, как ее воспримут. Занятие ею в любой мере в итоге вызывает в этом огромном количестве людей большой окружающий свет.
Вопрос: Что нужно делать для того, чтобы это произошло, помимо того, что мы сейчас делаем в распространении?
Ты находишься перед огромными специфическими массами людей. Я считаю, что, конечно, и там есть, что сделать, и что-то все-таки делается, я думаю, что распространение должно идти через людей.
Ты говоришь, что они не слышат, они находятся не в этом. Просто люди, приходящие на концерт, находятся в специфическом состоянии. Может быть, в другом состоянии они выглядели бы по-другому. Но и в этом случае все равно можно их «включить», сделать что-то типа массового тренинга. Надо думать об этом – как это сделать. Это непросто, нужны специалисты, может быть, и таким образом можно это сделать.
Но мы обращаемся через науку, потому что там люди думающие, они заведомо ближе к вопросам о смысле жизни. Мы не можем предлагать людям панацею от всех бед, мы не можем им говорить, что с помощью Каббалы они станут больше зарабатывать, у них улучшится здоровье, они найдут себе хорошую пару, смогут выиграть в лото или еще что-либо. Мы не можем говорить людям, что они в этом мире почувствуют себя счастливыми. Человек не может почувствовать себя счастливым, наполняясь тем, что есть в этом мире, и вообще не может наполниться этим миром. Он создан только для того, чтобы наполниться духовным миром – Творцом. Свет наполняет кли, и кроме этого – ничего больше.
Мы только можем предложить человеку выйти в следующее наполнение, в следующее желание. А кому ты можешь это предложить? Только тому, в ком уже есть этот зачаток, точка в сердце, какое-то устремление вверх. Поэтому мы заведомо не можем выходить к огромным массам людей. Мы выходим только к тем, кто находится в поиске смысла жизни, но ищет не ответ на вопрос: «почему я мало зарабатываю, почему мне хуже, чем всем остальным?», а занимается поиском в более высоком смысле слова – он ищет цель. То есть его уже интересует не то, как прожить эту жизнь, а есть ли вообще в жизни общий смысл и так далее.
Конечно, наши занятия, наши предложения рассчитаны на немногих. С каждым годом, естественно, их становится все больше, но все равно каждый раз мы столкнемся с той же проблемой. Хотя ты можешь говорить и для широкой публики, но «улавливать» тебя может только определенный узкий круг общества.
И, как правило, это разрушители, то есть те, в которых эгоизм огромен, которые уже дошли до того, что: «мое – мое, и больше я ничего не хочу», в которых свойство индивидуальности говорит настолько, что: «я и Творец», или: «я вместо Творца». Настолько. К ним наше обращение, потому что они уже готовы для реализации.
Когда мы будем говорить об использовании единственности как средства развития индивидуума и общества, мы выясним, как можно это делать.
Вопрос: Какая разница, с какой мотивацией человек оказался под исправляющим светом, ор Макиф?
Если у человека нет нужной мотивации, он просто этого света не чувствует, он не находится в нужном направлении. Положи рядом со мной кота, и я буду тут учить, или, например, слушать симфонию, страдать, а кот будет рядом со мной спать. У него нет той мотивации, которая есть у меня, у него мотивация – покушать, поспать.
У него нет точки в сердце, но так же и у человека. Разве у всех есть эта точка в сердце? Есть скрытая, нераскрывшаяся, но нам нужны люди, у которых есть мотивация, то есть точка в сердце уже «прорвала».
Вопрос: Каким образом мы можем преодолеть это противоречие, что, с одной стороны, необходимо как можно шире распространять Каббалу, чтобы как можно больше людей узнали о ней, а, с другой стороны, то, что мы можем обращаться только к очень узкому и специфическому кругу людей?
Это на самом деле большая проблема, и мы ее, я надеюсь, все-таки в ближайшее время решим.
Для общего круга людей мы должны подготовить популярные книги, в которых все будет изложено очень ясно и популярно, но, все равно, они будут говорить правду, а не заманивать людей тем, чтобы давать им всевозможные чудодейственные средства (на иврите это называется сгулот). Мы не можем человеку обещать, что от изучения Каббалы ему будет хорошо в этой жизни.
«В этой жизни» – я имею в виду его обычные наполнения. Если у меня что-то болит – от этого болеть не перестанет. Если у меня проблема с детьми или с женой – от этого лучше не станет, будет, может быть, еще и хуже. Если у меня проблема на работе или в банке – тоже от этого ничего не изменится. Мы только можем сказать человеку: «Ты получишь наполнение, ты будешь чувствовать себя счастливым, наполненным, но совершенно через другие средства, по-другому, в другом объеме – это все будет перед тобой в другом понимании».
Мы не можем обращаться к сегодняшнему желанию человека. Если его желание сегодня сконцентрировано на том, что: «соседу хорошо, а мне плохо, у меня нет того, что есть у соседа», то я не могу к этому сегодняшнему желанию обратиться и сказать: «Ты наполнишься тем, что есть у соседа, и даже еще большим. У соседа есть машина – и у тебя будет хорошая машина, у него есть большая квартира, и у тебя будет такая, у него жена красавица, и у тебя станет красавицей», и так далее. Все уже понимают, что этого не будет.
К чему я это говорю? К конкретным, сегодняшним желаниям человека обращаться ты уже не можешь – в этом-то вся проблема. Поэтому мы должны искать, каким путем обратиться к нему, чтобы объяснить, что у него будет другое желание, у него будет другое кли, он вырастет, захочет более нужного на самом деле, и тогда получит все, что захочет. А он скажет: «Да я же не хочу того, что ты мне предлагаешь. Я хочу именно то, что хочу сегодня».
Вот здесь и заключается весь трюк, который мы должны сделать, – как мы должны облачить наш подход к массам, чтобы они это проглотили, как наживку, чтобы снаружи она была приемлема для них, как одеяние для их желания.
Поэтому и сказано, что надо раскрывать науку Каббала постепенно, «ло лишма», в той мере, в которой она подходит детям и женщинам, и так далее, то есть тем, которые еще пребывают в эгоизме, причем в маленьком эгоизме, в обывательском. И потихоньку они будут мужать, то есть их эгоизм будет расти, он будет более зрелым, склонным к большим своим выражениям, наполнениям, и тогда люди начнут понимать, что есть нечто большее, чем их сегодняшнее обывательское существование. Но для этого нам необходимо работать над массами. Книги на таком уровне мы еще писать не научились.
Есть другая часть общества. Это люди, которые стремятся к науке, люди, которые стремятся к постижению себя, к выражению себя, то есть в них говорит поиск Творца. Он желает узнать, откуда мир, почему он так крутится, что с ним происходит. У него еще не явно это желание – почему оно в нем говорит, но, в принципе, он ищет Творца, ищет источник происходящего. Подсознательно это уже поиск Творца. К ним легче обращаться, они ближе к нам по своим желаниям.
Поэтому говорится: от желаний животных к желаниям богатства, славы и знаниям, а потом – к духовному. Потому что знания уже говорят о том, что я ищу понимания системы, которая на меня действует, где я нахожусь. К таким людям легче обращаться, поэтому к ним сегодня мы уже начинаем искать и находить подход, контакт с ними.
А каким образом обратиться ко второй части, к массам, то есть, как найти одеяние на нашу науку, на наше предложение, продать наш товар массам, – я, к сожалению, еще не вижу, как это можно сделать. Вполне возможно, что это и не для нашего времени, возможно, что мы поумнеем или придет кто-то другой, более понимающий, умный, который установит контакт с массами.
Но, с другой стороны, я надеюсь, что распространение Каббалы среди ученых заставит массы относиться к ней по-другому, потому что массы уважают науку, они ощущают, что желания ученых – особые, они высокие. «Знания – сила», «знания – почет» – это живет в любом животном, потому что он изначально понимает, что лесенка стремлений – к животным наслаждениям, или к деньгам, или к власти, или к знаниям – существует внутри каждого из нас и более или менее ощущается. Ученый считается более отрешенным от всяких земных желаний по сравнению с политиком, или по сравнению с бизнесменом, или обычным человеком.