Разговор о духовности
М. Лайтман: Добрый день, Любовь Юрьевна.
Л. Казарновская: Здравствуйте, профессор. Очень рада возможности общения с вами. Я читала ваши книги и нашла ответы на очень многие вопросы, которые волнуют нас всех. Поэтому я думаю, что сегодня разговор будет именно о духовности, о том, как трудно в современном мире заниматься творчеством. С одной стороны, трудно, а с другой стороны, конечно, это огромная отрада и счастье, потому что в этом действительно наша жизнь, ее духовная составляющая.
Я даже не знаю, с чего начать… Может, вы что-то скажете или спросите, и я уже начну от этого отталкиваться.
М. Лайтман: У вас огромный, очень интересный репертуар. Что вам ближе?
Л. Казарновская: По молодости лет мне было интересней выступать в оперных постановках, где твоя незрелость – и человеческая, и творческая – не так видна. А если говорить о сегодняшнем моем пристрастии, то меня больше интересует возможность выступать в сольных концертах и действительно напрямую разговаривать с публикой.
Более того, это не совсем концерты. Я делюсь с публикой своими переживаниями, рассказываю интересные факты из биографии того или иного композитора. И после концерта зрители приходят и говорят, как это важно. Музыкальное впечатление очень быстро размывается, а вот те мысли, которые я им «забросила»… Поэтому мне кажется, что сегодня чрезвычайно важно общаться с людьми: слово, божественная музыка – это, знаете, для них какой-то остров надежды и счастья, такая пристань любви.
И это похоже на то, что делаете вы. Вы работаете со словом, вы работаете с публикой, убеждая ее в том, что не все так плохо, и вполне можно найти в этой жизни какие-то положительные моменты, за которые даже в сегодняшнее, очень эгоистичное, время можно уцепиться и увидеть какую-то для себя перспективу – положительное, светлое.
М. Лайтман: Я благодарен вам за такой красивый рассказ.
Но я вам завидую! Знаете в чем? Вы чувственно, без слов, входите в человека и наполняете его тем же, что я пытаюсь донести в течение многих-многих лет с помощью миллионов слов. Даже если он не понимает языка, – вы же можете петь на любом языке, – вы все равно передаете ему ваше внутреннее содержание. А я этого не могу сделать. Я должен это все пронести через слова, через логику, взламывать всевозможные замки его внутреннего сопротивления и так далее.
Так что музыка, голос – даже без слов! – огромная сила. Язык ограничен, а чувства, которые передаются звуками, – они над всеми ограничениями языка, и поэтому музыка намного более чувственна. Если бы я мог выразить словами то, что может музыка, я был бы счастлив.
Л. Казарновская: Вы правы, музыка – это огромная сила. Но все равно я могу воздействовать только на какую-то эмоциональную, верхнюю часть души. А вы – именно вы – идете вглубь души, вы, воздействуя словом, растаптываете комья грязи, которые, к сожалению, в больших количествах сегодня есть в душах людей.
Хочу вас спросить: та высокая культура, какой она была в XIX веке и, скажем, до середины XX века, какое-то умение действительно отдаться творчеству – это вернется? Или мы сейчас вышли на этап, когда люди, нянча свой эгоизм, думают прежде всего о заработке, о том, чтобы как можно больше «светиться» на экранах, попадать как можно чаще на обложки гламурных журналов? Это этап – или то, с чем мы должны жить, мириться и сказать: «Ну что делать, ну вот сегодня такая жизнь»?
М. Лайтман: Напротив, я уверен, что мы находимся на совершенно новом и прекрасном этапе развития! Мы просто не видим того, что будет!
Человек, глядя на маленький, сморщенный, горький на вкус зародыш яблока, не представляет, что из него вырастет прекрасный плод. Мы не видим тот плод, который должен вырасти из нашего сегодняшнего состояния.
Мы действительно были на определенном этапе вроде бы духовного подъема где-то 150 лет тому назад, и сегодняшнее развитие эгоизма в человеке должно нас просто приподнять на следующий уровень.
Мы должны начать проходить период отрешенности от этих «мешков с деньгами», от этих «золотых тельцов», и подняться к новым идеалам, к новым ценностям. Но это будет абсолютно осознанный подъем. Он совершится именно после того, как мы, попробовав «все золото мира», убедимся, что наполнить им душу нельзя, а мелкие побуждения тщеславия не будут нас удовлетворять. Человечество сейчас это делает.
Но я хотел бы вернуться к началу нашей беседы. Вы говорите, что страдаете из-за того, что не можете донести людям ту высокую составляющую их души, которая заложена в музыке. Но вы же нашли правильное решение! Я хочу сказать, что, если бы я мог делать вот это – не облаченное в слова действие, которое делаете вы, – я бы добавил к своему объяснению очень многое.
В каббале существуют и песни, и мелодии, но не на таком уровне. Донести до людей этот духовный подъем, это душевное развитие, наполнение, сочетать объяснение с музыкой… – вот чего я очень бы хотел. Но у меня просто нет таланта. А у вас есть и то, и другое – вы и исполнитель, и преподаватель. Поэтому, если сочетать эти две вещи: показать человеку возможность наполнения души и тут же, сразу же наполнить ее мелодией, – конечно, это прекрасно.
Л. Казарновская: Помните, как у Пушкина: «Чувства добрые я лирой пробуждал…» Мне кажется, что это сегодня чрезвычайно важно, и никто меня не убедит в том, что люди не слышат, люди не видят. Может быть, они не услышат в первый раз, но они услышат во второй, они услышат в третий, они потянутся за этим словом, за этим исполнительским вдохновением, которое вдруг в них пробудит слезы, или радость, или улыбку.
У меня сейчас было небольшое турне по крупным сибирским городам: Иркутск, Новосибирск, Омск, Томск и Красноярск. И мне кажется, что аудитория сегодня омолаживается – аудитория слушающая, аудитория воспринимающая. Это молодые, которые наелись дешевой попсовой культуры, которые наелись этой, какой-то невероятной, пошлости, окружающей нас. Они потянулись за другим.
Мне очень хочется, чтобы мы с вами действительно возбудили в молодых людях, в этих поколениях, которые идут за нами, какие-то добрые чувства и мысли: «Почему я так живу? Почему вот так в жизни происходит? Почему у меня бывает такое угнетенное и отвратительное настроение – может быть, я нянчу свои эгоистические чувства? А может быть, мне надо задуматься о другом?» – то есть помочь им выйти на какую-то другую ступеньку.
М. Лайтман: Вы подтвердили то, что я тоже вижу: мы находимся сегодня на совершенно новом этапе развития. Мне кажется, что сегодня уже можно наблюдать зарождение совершенно новых людей – этих же семнадцати-восемнадцати-двадцатилетних, которые вместо того, чтобы преуспевать, сначала хотят знать: «А зачем?» Именно этот вопрос стоит перед ними. Поэтому приходит поколение презирающих попсу, тусовку, смеющихся над теми, кто развлекает и забалтывает себя таким образом.
Поэтому у меня очень радужные мысли о следующем поколении. Они намного умнее нас, они мудрее нас, они переросли нас! Они презирают нас (и очень правильно делают), наше поколение, забывшее о непреходящих ценностях человечества, стремящееся лишь к сиюминутным наполнениям.
Л. Казарновская: Мне безумно жаль поколение – мое поколение – между тридцатью пятью и пятьюдесятью. К сожалению, оно не было услышано, его нет – это дырка, это провал. В силу сложившихся обстоятельств мы оказались на сломе эпох: и страна другая, и мир другой, ломка всего и вся – и в мозгах, и в душах… Все это стерло у людей понимание того, что такое «жизнь в духе». И поэтому моему поколению неимоверно сложно.
Я вижу, какие человеческие трагедии случаются в жизни. Люди не могут себя найти, уходят из профессии, потому что их опыт, их знания оказываются не нужны. Они, наверное, будут нужны тому молодому поколению, о котором мы с вами говорили. И точно будут нужны, не наверное, а точно. Но вот сегодня…
М. Лайтман: Вы правы, мы действительно находимся в таком переходном моменте истории. И нет другого выхода: нам надо настроиться – и вам, и мне – на тех, кто нас будет воспринимать через пять, через десять лет, нам надо подстроиться под их желания, их чаяния. В этом отношении мы с вами очень похожи друг на друга: и вы, и я работаем на будущее поколение. Я верю, что мы увидим поколение, которое действительно начнет изменять мир в его духовную сторону.
Для этого я работаю, развиваю каббалу. Это моя жизнь.
В каббале я как дома. Но дело в том, что когда я прихожу на урок, то у меня не существует никакого плана. В каббале этого и не может быть, потому что каждый раз ты преподаешь тому контингенту, который находится перед тобой, то есть тем душам, которые находятся сейчас именно на таком уровне и в таком состоянии.
Кстати, получается, что сегодня я вас расспрашиваю…
Я думаю, что, будучи серьезным специалистом, вы обязательно чувствуете зал и, естественно, настраиваете себя именно на тех, кто сидит перед вами.
Л. Казарновская: Вы правы. Аудитория аудитории рознь. Иногда она более подготовленная, настроенная на тебя, как антенна. А подчас люди приходят, что называется, «поглазеть, как выглядит Казарновская» – старая она или молодая, и какое на ней платье. Абсолютно разная публика, и я должна настроиться на нее.
То есть каждый раз – это какие-то вариации на тему. Это и интересно! Если исполнитель действительно знает свое дело, то от него ждут именно этого – ждут импровизационности. Поэтому проблема вкуса, наличие вкуса играет очень большую роль.
В этом отношении ваше слово очень важно, потому что вы воспитываете не толь-ко человеческий дух – вы воспитываете вкус! Человек, который потянется за информацией, которую ему дает профессор Лайтман, не будет скатываться на грань полной безвкусицы, привлекать публику дешевыми эффектами. То есть не «засушить» публику, быть адекватным, быть достаточно современным, но не грешить вкусом.
Такое понимание формируете именно вы.
М. Лайтман: Что я могу сказать? Я вам завидую… У каббалистов, конечно, тоже существует удовлетворение от работы: ученики, книги… Каббала все-таки выходит на международный уровень. Но вот такая отдача, такой контакт со слушателями – пока еще это является моей мечтой.
Ваше искусство универсально, оно не знает границ. Слушателю неважно, на каком языке вы поете, – в общем-то, он воспринимает ваши чувства. Каббала, в свою очередь, рассказывает человеку об устройстве его души, о том, каким образом мы должны объединиться.
Я думаю, что музыка и каббала, объединившись, донесут до человека его внутреннюю суть, минуя национальные, географические, государственные и иные границы.
Я очень благодарен вам за нашу беседу. До встречи!
Л. Казарновская: Спасибо!