Творец нас любит?

– Ладно, – согласился, наконец, Максим к вящей радости друга, как-то случайно увидев в зеркале свое отражение, – веди меня Вергилий по кругам торгового ада! Как говорила бедная бабуленька, обожаю магазины, они мне заменяют театр! Господи, и почему я не записывал ее гениальные изречения!? Сейчас бы издал и обогатился. Книжка бы разлетелась как мороженое в знойный день.

Семен испытал некоторое облегчение при этих словах, произнесенных другом без прежней выжигающей душу горечи, да и сам его тон означал, что эта болевая точка уже не так мощно пульсирует в нем, как в первые дни после похорон Таисии Петровны.

Друзья отправились за покупками. Максим присмотрел себе очередные джинсы и пару футболок, Семен же настоял, чтобы добавить к этому незатейливому гардеробчику еще пристойный костюм и несколько светлых рубашек.

– Ну, что? Пошли теперь обмоем покупочки, – стал лукаво обольщать Сеня друга, – а то, знаешь же примету – носиться не будут.

– Пойдем, – на удивление быстро и охотно согласился тот. – Только, давай лучше ко мне. Купим чего-нибудь, а то дома – шаром покати. В холодильнике мышь от голода удавилась.

Максим курил и с удовольствием наблюдал, как Сеня трепетно заворачивает баклажаны, начиненные овечьим сыром в фольгу.

– Любишь ты, борода, добро изводить, порезали бы селедочки с луком и хорош! А тебе все экстрим подавай.

– Да, я люблю готовить. Слушай, тут недавно в машине ехал и передачу одну поймал от скуки, про тамплиеров. Помнишь мою институтскую страсть к этой братии? Так, вот, рассказывали, что сейчас оказывается, это увлечение опять вошло в моду. Везде полным-полно всяких орденов. Даже в России Мальтийский орден в кагэбэшных кругах существует и прекрасно себя чувствует. Они, видите ли, заявили, что реставрация их былого могущества вещь вполне реальная, им надо только собрать по всему миру свои утраченные сакральные раритеты, и тогда они будут владеть земным шаром, как когда-то мечтали. Я одного не понимаю, как серьезные, солидные люди могут верить в подобную чепуху, просто жадность свою прикрывают…

Максим, словно в один миг прозрел, он отключился от Сениного рассказа и стал судорожно теребить свою память.

«Так, вот, что они искали в моей квартире! Кинжал! Должно быть, это их сакральный раритет, для каких-нибудь ритуальных действий предназначенный! На его рукоятке ведь мальтийский крест! Я же напрочь забыл о нем за всеми моими событиями! Где же он, на самом деле? Вспоминай, вспоминай! Я тогда на Кинерете под нажимом Сени хотел положить его на место, потом там начался пожар, и я, по все вероятности, этого не сделал. А куда же я его сунул-то? И палкой по голове меня там шарахнули, думая, наверное, что он при мне. Бабкина коробка как раз таких размеров, оттого они ее и исковеркали. Да, это все хорошо, однако куда же он все-таки делся? Если они его ищут, думая, что кинжал у меня, то продолжают за мной следить…, и отсюда следует вывод: не дадут мне покоя…, только бы Сенька про это не узнал! А то – погонит такую волну!».

– Эй, алло, гараж, ты где, – вывел его из раздумий голос Сени, который щелкал пальцами перед самым носом.

– Прости, брателла, я задумался, что ты говоришь?

– Готово, говорю, неси водку из морозильника и разливай.

Отдав дань желудочного благоговения Сениному кулинарному шедевру, Максим после третьей рюмки отчего-то помрачнел.

– Ты что, старик, – забеспокоился друг, – веселый такой был и на тебе!

– Веселился, а потом вспомнил, что ни одного повода для этого у меня нет. Вот, ты как-то мне сказал, что Творец нас любит…

– Я? Ты что, мы с тобой на эту тему никогда не говорили, – вытаращил глаза от удивления Сеня.

– Ну, прости, во сне, значит, приснилось…

– Однако ты совершенно прав: Творец нас любит, с чем ты, собственно, не согласен? У тебя есть конкретные возражения? Излагай! Я попытаюсь их развеять, насколько смогу.

– Тогда зачем Он допускает, чтобы создания Его страдали? Вот, ты, как отец, смог бы заставить страдать собственных детей? Что ты молчишь?

– Продолжай, я потом отвечу…

– Скажи мне честно: я плохой человек? Может быть, убил кого-нибудь, ограбил сиротский приют, подлости делал исподтишка? Добра скопил немерено? Нет, ты все же ответь? В чем выражает Он любовь ко мне, чаду Своему болезному?

– Ты хочешь серьезного ответа, или ждешь, чтобы я тебе возражал, доказывал, какой ты весь из себя хороший, и как Он неправ, посылая на твою голову страдания? – Глядя другу прямо в глаза, спросил Сеня.

– Конечно, серьезного! – Возмутился тот, – я, действительно, хочу понять, в чем виноват?

– Ответь, в таком случае, на самый простой вопрос: у тебя есть цель в жизни?

– А у тебя? – Максим даже опешил от такого поворота разговора.

– Да, ты хорошо ассимилировал среди местного населения, отвечаешь вопросом на вопрос, – усмехнулся Сеня, – сейчас речь не обо мне, хотя я могу тебе ответить, но чуть позже.

– Ну, не знаю, вот, поля магнитные посчитать…, – промямлил Максим.

– А тебе самому не смешно выдвигать это в качестве жизненнойцели?

– Почему, «смешно»? Ты же сам сказал, что это важно…

– Представь, что у тебя есть великая цель…

– Если бы мы жили в прежние времена, я, как примерный пионер, ответил бы тебе, что хочу стать достойным строителем коммунистического общества…

– О, это уже теплее! В таком случае, вообрази, что некое количество человек устремлено к такой, вот, цели. Если ты запаздываешь, то идущие следом тебя подгоняют, а если бежишь впереди паровоза, то не чувствуешь этого. Но ведь нельзя же допустить, чтобы тебя постоянно подгоняли! А чем тебя можно подгонять? Естественно, страданиями. Если ты не будешь постоянно усиливать свою заинтересованность в величии цели, то будешь продолжать страдать.

– Что-то я не понял: если я не хочу строить коммунизм со всем советским народом, то буду страдать?

– Прости, я не сказал самого главного: цель должна быть духовная – слияние с Творцом!

– А, так Он меня долбает непрерывно, чтобы я захотел с Ним слиться, полюбить Его как отца родного? Так бы и говорил, – иронично, как всегда, протянул Максим.

– Грубо говоря, так. Смысл страданий – подтолкнуть нас к цели, а степень их зависит оттого, насколько мы будем соответствовать темпу, необходимому для ее достижения. Какими могут быть страдания? Да, любыми, потому что тело тут вообще не принимается в расчет.

– Да, круто! И все же…

– Подожди, не перебивай, я хочу сказать тебе все до конца о твоих страданиях, чтобы ты перестал себя жалеть. Понимаешь, это нас на нашем уровне беспокоят проблемы плоти, а на духовном – она рассматривается, как нечто такое, с чем нет смысла даже считаться. Что такое каких-нибудь семьдесят лет человеческой жизни по сравнению с Вечностью!

– Ничего себе! Хорошенькие заявочки! Значит, отдельная человеческая жизнь ничто в сравнении с вечностью? Но ведь я живу здесь и сейчас! Страдаю я здесь и сейчас! И плевать я хотел на твою Вечность!

– Что и требовалось доказать: у тебя нет истинной цели в жизни! Продолжай страдать в свое удовольствие, только не жалуйся потом, что тебя не предупредили. Пойми, чудак, духовные законы незыблемы! Малейшая неточность или отступление здесь обращаются, практически, в противоположность, в нарушение. Поэтому страдания по нашим земным меркам могут быть огромными! И это, к сожалению, касается не только тебя. Но с точки зрения духовного продвижения – они необходимы, чтобы направить душу к исправлению!

– И что же делать? У тебя есть рецепт, о, великий кулинар всех времен и народов? – Все еще не желая сдаваться, прокричал Максим.

– Бааль Сулам написал об этом совершенно не двусмысленно: тот, кто не изучает каббалу, является причиной всех страданий в мире.

– А, так, вы адептов вербуете! – Засмеялся Максим. – Так бы и говорил.

– Ничего подобного, каждый человек обязан выполнять законы Высшего Управления или Природы, а тот, кто этого не делает, достоин наказания, возлагаемого на него природой. Ведь ты же умный мужик, неужели тебе нужно сто раз объяснять, что законы Творца можно называть заповедями Природы и наоборот! Никуда я тебя не вербую, нет насилия в духовном, – это одно из основных правил каббалы. Но ты задал мне вопрос, и я тебе на него отвечаю так: ты должен прийти к Творцу сам, в свой срок и не раньше, а пока можешь дозревать на стороне. Но запомни: ты обязательно придешь. Я в этом уверен. И еще, открою тебе один секрет…, чтобы ты не так упивался своими невзгодами. Творец страдает в неимоверное количество раз сильнее, чем мы, поскольку понимает, в каком состоянии мы находимся.

– С чего бы это? – Усмехнулся Максим, – типа, «долбаю его, сердечного, и плачу», да?

– Он любит нас в миллиарды раз сильнее, чем мы сами себя…, и ничего не может сделать, потому что понимает, что мы должны пройти все эти болезненные стадии роста, чтобы осознать стремление к совершенству, которое обретем. Совершенство и наслаждение можно осознать только на фоне великого голода, а его-то мы сейчас и развиваем. Ты должен почувствовать этот голод, понимаешь, пройти через него, иначе не испытаешь подлинного блаженства! Поэтому все этапы твоего развития необходимы и преодолеваются они в осознаваемых страданиях. Однако страдает-то Творец, а не мы!

– Ну, ты загнул! Он, значит, вместо меня страдает? Как это я раньше об этом не знал?

– Не вместо тебя, а больше тебя, болван. Ведь и в нашем мире мать переживает за своего ребенка гораздо сильнее, чем он сам за себя! С этим-то ты не поспоришь?