Неожиданное вторжение
Как ни странно, к печальной реальности его вернуло собственное тело. Максим до того замерз, сидя в одной позе на каменном полу колодца, что зуб не попадал у него на зуб от холода. Ушибленное колено болело все сильнее. Он не мог понять ушли Шимон со своим спутником, или они все еще находятся здесь. Безмолвие, окружающее его было полным и непроницаемым, к тому же свечи стали догорать, мрак внутри колодца постепенно сгущался, и Максим решил обнаружить свое присутствие, повиниться и попросить о помощи.
Он с трудом поднялся на затекшие ноги и тихо прокричал в зияющее над головой жерло колодца:
– Эй, тут кто-нибудь есть?
Ответом ему была полная тишина.
«Ушли, – решил Максим, – может, это и к лучшему. Стыдно как-то, выходит, я их нарочно подслушивал. Мог бы и сразу признаться, что тут сижу».
Вытянув руки, он попытался нащупать край колодца, чтобы, подтянувшись, выбраться наружу, но к своему ужасу понял: ему не хватает, буквально, несколько сантиметров для осуществления этой задачи. К тому же, все сильнее давало себя знать разбитое колено, боль, буквально, пульсировала в нем, становясь нестерпимой. Поняв, что застрял на неопределенный срок в этом каменном мешке, Максим запаниковал. Сердце его бешено колотилось, а к горлу подступила омерзительная тошнота.
«Только не это! – Простонал он, – так, соберись! Надо немедленно взять себя в руки, иначе ты не сможешь контролировать свое разбушевавшееся подсознание! Никакой клаустрофобии у тебя нет, дружок, забудь даже это слово! Борись! Тряпка, мерзкая, чавкающая слизь!».
Он запустил еще несколько нелицеприятных эпитетов в адрес своей особы, и с удовлетворением отметил, что немного успокоился.
«Хороший способ, надо будет запатентовать, – не слишком весело усмехнулся Максим вслух, – если выберусь, конечно…, так, никакого паникерства! Сеня, вот, только волноваться будет, хорошо, что я дал им ключи от квартиры, а то – пригласил пожить и исчез без следа. Он, конечно, волну погонит, а толку? Кто меня здесь найдет! Разве что, старец вернется…».
Однако усталость брала свое, и Максим почувствовал, что смертельно хочет спать. Он решил, наконец, исследовать вынужденное прибежище и осторожно, прихрамывая, медленно побрел вдоль внутренних стен колодца. Максим едва не упал, запнувшись в темноте о какие-то брошенные на полу тюки. Он нащупал три мешка с неизвестным содержимым, края которых были туго стянутые веревками.
«Что ж, это лучше, чем ничего, – подумал он с грустью, – жестковато, конечно, однако теплее, чем на голом полу…».
Разровняв, насколько это было возможно, мешки, Максим угнездился кое-как на свое импровизированное бугристое ложе.
Разбудили его громкие голоса, доносящиеся сверху. Максим понял, что кто-то сидит на колодезном бортике, и хотел, было, закричать, но вдруг понял, что разговор ведется на испанском языке, причем, один из собеседников говорил с сильным французским прононсом.
– Так вот, я тебе рассказывал, что завел шашни с красоткой из архива. – Сказал француз, – Она оказалась падкой на всякие побрякушки.
– И что толку? – Уныло проскрипел испанец своим неприятным голосом, – вечно ты тратишь время и деньги на ерунду.
– Э, не скажи! Толк был, да еще какой! Она принесла мне копии донесений всех агентов Ордена, ведь и после разгрома его деятельность не прекратилась, а только перешла на режим подполья. Магистра, конечно, того…, но те, что остались…
– С ума сошел! Она же может донести на нас в полицию, или просто проболтаться кому-то, что мы интересуемся старинными документами! Мало тебе проблем? Что ты ей наплел?
– Сказал, что я историк и пишу книгу о беспримерных временах тамплиеров, ну, и всякое такое, плюс подарки, угощение и моя любовь, разумеется.
– Ладно, теперь уже все равно ничего не исправишь, говори, что тебе удалось узнать.
– Массу полезного. Документы, правда, подпорчены были, но у нас же аппаратура специальная. Слушай: хранителей было трое, они покинули Орден чуть не в день разгрома и унесли те самые раритеты, которые мы сейчас ищем. Вроде как, эта троица добралась до условленного места, но почему-то не воспользовалась тайником.
– Жаба задушила, видать, решили все сами толкнуть, а бабки поделить, – злобно засмеялся испанец, – или ты этих людишек не знаешь!
– Нет, что-то там у них случилось, я читал записки одного из них. Хосе, кажется, его звали. Он писал, что двое его приятелей именно так и предложили поступить, но он, будучи фанатично преданным идеалам Ордена, их прикончил, взял все три мешка и махнул сюда, в Цфат.
– Да, парень не промах! Решил, что лучше все себе одному захапать, чем делиться с дружками! Это я понимаю!
– Черт его знает, что было у него на уме! Только, прирезав братков тем самым ритуальным кинжалом, который служил испокон века для расправы с предателями Ордена, он ловко улизнул почти из-под самого носа полиции.
– Что, и тогда была полиция? Вот, сволота!
– Может, они и не так называлась, бес ее знает! В Цфате он, вроде, с голодухи подыхал, но ни одного раритета все равно и не продал. Так он, по крайней мере, пишет. А эти «игрушки Загрея», как они условно назывались, спрятал в каком-то одному ему известном месте. Если бы на кинжал случайно не вышли, то вообще никаких концов! Амбала этого тогда утопили, а кинжал русский увел, чуть не из самых рук. Раритеты, как в воду канули, хоть ножичек этот добудем, и то хорошо, не придется аванс отдавать!
– Одного не пойму, как он от нас улизнул? Мы же глаз с него не спускали от самого дома! Как сквозь землю провалился! Если бы та парочка дедов из валунов не вылезла, мы бы и про эту пещерку не узнали. Ты тут все осмотрел?
– Барахло одно! Книженции, да бумаженки какие-то в трубки скатанные, не поймешь, на каком языке. Может, и ценные штуки, да фиг их тут толкнешь! Через границу тоже не перевезешь. Бесполезные вещи!
– Пока бесполезные, – поправил его испанец, – задание выполним, а потом, глядишь, можно будет и в эти, как ты говоришь, бумаженки лапы запустить. Почву только надо подготовить. Покупателей прежде найти, а потом уже и за товаром нагрянуть. Давай-ка, прихватим пару свитков, что потоньше, да покажем знающим людям. Хоть прикинуть попытаемся, сколько эта рухлядь стоит, и надо ли из-за нее рисковать. Раз уж мы все равно здесь. А то, пока кинжал найдется, можно с голоду подохнуть!
Максим не мог допустить, чтобы библиотеке старца был причинен хоть малейший ущерб, он нащупал кинжал и метнул его вверх через бортик колодца, чтобы отвлечь бандитов от их преступных замыслов.
Наверху раздался дружный вопль ликования.
– А, так, он тут, голубчик, – завопил француз.
– Что-то я не понял, зачем же он нам ножичек-то выкинул? Русский, а, русский, ты сдаешься? – Нехорошо смеясь, спросил Максима испанец.
– Да, – ответил Максим, – надоели вы мне. Возьмите свой кинжал, только отвяжитесь от меня. Вылезти помогите за это.
– Чтобы ты на нас сразу донес! Нет, дорогой, подыхай тут медленной смертью, даже пули на тебя жалко, сматываемся Поль!
– Может, все-таки кокнуть его для верности? Похоже, он испанский знает, значит, понял, о чем мы говорили.
– Нет, это опасно, наследим…, могут пулю извлечь, а у меня оружие табельное…, я же охранник крупной фирмы…, этот и так не жилец. Если найдут труп, – решат, что сам забрался, а вылезти не смог, и своей смертью помер. Не пригодится ему уже его знание испанского! Да, и у старичков тех проблемы будут, пусть объясняют, как он сюда попал, да почему помер. Хотел бы я видеть их физиономии!
Удаляющийся топот двух пар ног, лишил Максима и этой надежды. Он вдруг почувствовал такую слабость, что у него едва хватило сил отпустить вслед грабителям пару гендерных колкостей.
«Зато жив остался, а могли, ведь, и пристрелить, – подумал он невесело, – жив-то, жив, да что толку? Долго ли я тут протяну… жар начинается, это плохо… Мири, Мири, дай мне воды!».
Он рухнул навзничь на мешки и впал в забытье.