Не пей вина, Гертруда!
«Интересно, что он на сей раз задумал, – размышлял Максим, звоня поздно вечером в соседнюю дверь, – с этой продувной бестией надо держать ухо востро! Соврет – не дорого возьмет…, поди, пьян уже, как фортепьян…».
Однако к удивлению Максима Вахонин был абсолютно трезв. Гостеприимным жестом он пригласил гостя в комнату, и это само по себе предвещало серьезный разговор.
– Ну, выкладывай, что у тебя стряслось? Поздно уже, спать дико хочется, вторые сутки на ногах…
– Кто это тебе спать не дает? – несколько подозрительно спросил Вахонин, – Завел что ли кого?
– У голодной куме, все хлеб на уме, – засмеялся Максим, – протрепались вчера с ребятишками всю ночь «за астрофизику», любознательные они, вот, и не дают нам, старичкам, покоя. Сами-то резвенькие, а я – никакой.
– Да, резвенькие, – повторил Вахонин, словно оттягивая серьезный разговор. Потом помолчал немного и разом выпалил, – Антон мой сын.
– Иди ты! – Максим даже вскочил со стула от изумления, – Как ты узнал? Когда?
– Недавно, – ответил уклончиво Тихон Федорович, – он сам мне сказал, даже документы принес, ну, справку о генетической экспертизе. Представляешь, приходит со своими бумажками, ручонки дрожат, весь бледный, как полотно, кидается ко мне на шею и говорит, чуть не плача: «Папочка, я твой сын!». Прямо дрожь берет, как вспомню эту сцену. До сих пор не могу успокоиться.
Вахонин смахнул набежавшую слезу, видимо, и сам уже поверив, что все происходило именно так, как он описал.
– Ну, и дела! – только смог вымолвить Максим
– Ты пока, это, не говори никому. Знаешь ведь, у нас с удовольствием посочувствуют человеку, если у него коровка околела, а, вот, когда теленочек родился, всех завидки берут, ну, и начнут парнишке плести про меня всякие гадости, – он с подозрением взглянул на Максима, – Надеюсь, ты не из их числа?
– Ты что, старик! Я на такое не способен! Я искренне рад! Искренне! За вас обоих.
– Знаю. Потому с тобой и посоветоваться хочу. Собутыльников ведь полным-полно, а чтобы по душам…, раз, два и обчелся. Вот, только с тобой и могу…
– А какой совет-то тебе нужен? Я что-то не очень понимаю?
– Да, такой, что бы мне сделать для парня? Я столько времени упустил, как подумаю, сердце кровью обливается. Мы ведь отношений с бывшей женой не поддерживали все это время, я даже не знал, кого она родила – мальчика или девочку, беременная была, когда мы расстались. Я, конечно, себя не оправдываю, мог бы и поинтересоваться…, но чего уж теперь…, столько лет прошло! Молодой был, глупый, думал, что все у меня впереди… Потом окольными путями узнал, что она замуж вышла, ну, и совсем успокоился. Вот, хочу сейчас исправить ситуацию, сделать, так сказать, для сына кое-что, наверстать упущенное…
– Ну, ты – молодец! – воскликнул восхищенно Максим, – Честно говоря, не ожидал от тебя…
– Представляешь, я, как только узнал, – в Москву сразу кинулся, по своим старым связям. Народ-то наш помнит еще меня, обещали помочь в Сорбонну паренька пристроить, пусть магистратуру там окончит, работу найдет, глядишь, женится на какой-нибудь лягушатнице, и будут меня внуки тоже лягушачьими лапками потчевать. Как ты считаешь, хорошая идея? Опять же, в армию отдавать не хочется, ведь плоть от плоти, кровь от крови, слепок с меня, можно сказать, – снова увлекся Вахонин, – как растить пацанов, – так семья, и ни от кого помощи не дождешься, а как призывной возраст наступает, – государство тут, как тут! Протягивает свою хищную лапищу! Лучше уж отправить его подальше от этих хищников, теперь ведь у нас военной кафедры нет.
– Сорбонна – это же здорово! Старик, ты просто молодец! Я всячески тебя поддержу, если надо поговорить с Антоном, то я готов. Хотя, думаю, ты сам это лучше сделаешь. Он славный парнишка, светлый, духовный, как теперь говорят.
– Что ты имеешь в виду? Верующий что ли? Это же замечательно, тогда мы с ним быстрее найдем общий язык. Надо же, кто бы мог подумать! Нелли-то моя, матушка его, безбожница была, прости Господи…, даже странно, что сына в вере воспитала, может, отчим…
– Ну, не совсем, чтобы верующий, – спохватился Максим, – я несколько другое имел в виду…
– Надеюсь, не сектант-сатанист какой-нибудь, – воскликнул Тихон Федорович в непритворном ужасе.
– Нет, конечно, нормально с этим все, не волнуйся, да пусть лучше он сам тебе все про себя расскажет, я ведь его не очень хорошо знаю…
– Слушай, Макс! У меня гениальная идея! В это воскресенье в Серпухове храм после реставрации освящают. Ну, тот, что на горе, Николы Белого, отец Никодим будет читать молебен на усмирение депутатов, может, махнем втроем? А? Ты, я и сынок мой. Вот бы, здорово было, там и поговорили бы после, так сказать, благословения?
– Это вряд ли, мне в Москву позарез надо, договорился уже…, вы уж как-нибудь без меня…, на усмирение депутатов, говоришь? Это – круто! В другой раз с удовольствием бы поприсутствовал на этом камлании, интересно даже.
– Но-но! Без цинизма! Зачем оскорблять чувства верующих! Никогда не юродствуй – Бог накажет, будешь в аду гореть!
– Извини, я про депутатов…
– А-а-а…, ну, этих можно…. Оставьте всякие упования на силу и волю. Не сопротивляйтесь обидчикам, а только молитесь за них и просите Бога, чтобы Он всё управил, и Он спасет. Сила Его в нашей немощи совершится. Жалко, что ты не можешь пойти, такой предлог хороший! А давай выпьем по маленькой! – Предложил Вахонин, успокоившись, что никто не покушается на его набожность, – такой повод, как воссоединение отца и сына после долгой разлуки грех не обмыть! У меня коньячок приличный есть, специально прикупил сегодня в столице на последние деньги. Увидел, понимаешь, и не смог удержаться! Я ведь когда-то эстетом был, если ты помнишь, а теперь нищий, понимаешь, Волчара, ни-щий! Дать мне сыну нечего, кроме совета, да кое-какой помощи. Стыдно мне перед ним…
– А что же ты его жить к себе не позвал? Ты только не подумай, что я его гоню, он мне нисколько не мешает, просто это было бы естественно, раз уж вы нашли друг друга.
– Ты думаешь, не звал? Да, я первым делом ему сказал: «Сынок, раз, я тебя обрел, немедленно перебирайся ко мне!». А он: «Папочка, я должен привыкнуть к этой мысли!». Мне бы его сейчас обуть-одеть с иголочки, компьютер самый дорогой купить, да разве я в состоянии! Вот, только и могу, что о Сорбонне похлопотать, но я боюсь, что он может меня неправильно понять, подумать, что хочу избавиться от него, спихнуть с глаз долой, понимаешь? Для этого мне и нужна твоя помощь, чтобы человек со стороны, так сказать, объяснил, что это совсем не так, а из самых наилучших побуждений, исключительно, для его же пользы! Понимая ситуацию изнутри, видя, на своем горьком опыте, что у нас в стране эра науки закончилась!
– Ох, Вахонин, как ты всегда куртуазно выражаешься, я прямо немею! Конечно, я тебя поддержу. Молодому человеку очень полезно поучиться в другой стране во всех отношениях. Давай свой коньяк. Ого, в хрустальных бокалах!
После второй рюмки Максим вдруг почувствовал, что сильно захмелел, и незаметно для себя, он пустился в откровения.
– Знаешь, старик, а ты меня сегодня удивил! Я не ожидал, прости, от тебя такой искренности и благородства. По сравнению с тобой я низкая тварь! Ты хоть не знал, что у тебя сын есть, и потому с ним не общался, а я? У меня дочь в Израиле, а я поцапался с женой, обиделся, видишь ли, что она отказалась в Россию со мной ехать, и даже не звоню. Подлец я, Тихоня, самый последний! Ты еще совета у меня просишь! Мне ведь тоже нечего ей дать, кроме отцовской любви, но я и в этом ей отказываю. Позу принял. Только это поза страуса. Зарыл голову в песок и торчу…. А чего приперся сюда и сам не знаю. Планы были самые грандиозные, а вместо этого болтаюсь, как… в проруби. Ладно бы работу я нашел интересную, пусть даже за небольшие деньги, так ведь – нет! Просто стою в позе. Вот, предложили мне недавно ребята в МГУ перейти в астрофизику, наверное, соглашусь, тут ловить нечего. Обещали им в марте штатную единицу добавить, так что, доработаю до весны и привет. Съезжу в феврале в Израиль, попробую еще раз жену уговорить, может, передумает.
– В МГУ, конечно, перспектив побольше, – осторожно, чтобы не спугнуть излияния соседа, вставил Вахонин. – Там и финансирование получше, и темы интересные…
– Эх, Тихонечка, знал бы ты, какая тема у меня есть! Только не могу я сейчас за нее взяться! А руки чешутся, аж зудят!
– Кто ж тебе мешает?
– Слово я дал Учителю, понимаешь, что это такое? Сло-во! Пообещал, что пока он жив, я этого делать не буду!
– Чего? – Вахонин просто поверить не мог в такую удачу.
– Прибор один собирать, вот, что! Все ниточки сейчас у меня в руках! Все до единой! И место есть…, только слова нарушить не могу. Ладно, разболтался я что-то, развезло меня, видно от усталости. Пошел я спать. А ты – молоток! Я горжусь, что ты мой сосед и друг! Все, пока! Отбываю в свою усыпальницу, тьфу, черт, что я несу, в опочивальню! Привет семье! Я твой с потрохами! Помогу – чем смогу, видишь, уже в рифму говорить начал, значит, пить пора прекращать.
«Как все просто! Даже обидно, честное слово! – говорил сам себе Вахонин, моя рюмки под краном, – вот, и пригодился порошочек Игоря Павловича для развязывания языков…, жаль, последняя порцайка была! Хорошая штука, безотказная! Насыпал в рюмку – и привет! Клиент готов – «Мой язык, как шнурок развязался». Надо бы по начальству доложить, пусть гонит тугрики. Вот, дьявол, я же деньги на сотовый не положил, придется звонить с городского».
Пять минут, спустя в квартире Игоря Павловича раздался телефонный звонок.
– Товарищ, полковник! Костин. Разрешите доложить: перехвачен звонок с городского телефона Вахонина на незарегистрированный мобильный номер. Содержание разговора: «Получил полную информацию. Назначайте встречу».
– Глаз с него не спускать! Чтобы каждый шаг! Ясно?
– Так точно! Слушаюсь!
«Вот, гад, продался все же! Так я и знал! Отлично! Завтра возьмем с поличным и сразу еду в Главное Управление. На данном этапе обойдемся своими силами. Не подвело меня чутье старого чекиста! Теперь уж точно генерала дадут, не отвертятся».