О Егуде
"Вот скудный хлеб, который ели отцы наши в земле египетской" [пасхальная агада]:
ибо заповедь о вкушении мацы была дана сыновьям Исраэля еще до их выхода из Египта в олицетворение избавления, которому предстоит пройти в спешке. Получается, что заповедь о вкушении мацы была дана им еще тогда, когда пребывали в рабстве. И намерение заповеди относилось ко времени избавления, ибо тогда выйдут в спешке. И поэтому приятно нам вспоминать во время вкушения мацы сегодняшней – вкушение мацы египетской; ибо мы пребываем тоже как будто в рабстве вне земли [Израиля], а наши намерения в этой заповеди – также привлечь избавление, которому предстоит свершиться, как можно быстрее в наши дни, путем вкушения [подобного тому, какое имело место с] отцами нашими в Египте.
"В этом году – здесь... в будущем году – свободные люди":
как сказано выше, в намерении этой заповеди следует нам пробудить надежное избавление, предстоящее для нас путем заповеди отцов наших в Египте о вкушении мацы.
"Рабами были мы":
Сказано в трактате Псахим (стр. 116), что начинает с осуждения, а заканчивать [надо] хвалой. И в вопросе осуждения не согласны Рав и Шмуэль: Рав говорит, что начинать надо с того, что «идолопоклонниками были отцы наши», а Шмуэль говорит, что начинать надо с того, что «рабами были мы». И Галаха на стороне Шмуэля. И нужно понять его несогласие. Смысл слов «начинать с осуждения, а заканчивать хвалой» согласуется со сказанным о «преимуществе света из тьмы». И потому нужно помнить о вопросе осуждения, из которого будет максимально познана нами мера милости Его, которую проявил к нам. И известно, что всё наше начало есть лишь вопрос осуждения, поскольку «отсутствие предшествует существованию». И потому «диким ослом рождается человек» [Иов, 11:12]. А в конце своем приобретает форму человека. И это присуще всем деталям в творении. Тот же принцип был и в укоренении общности нации Исраэля.
И смысл сказанного обусловлен тем, что Творец произвел творение, как нечто из ничего. А раз так, то нет никакого существования, которое не было до того в отсутствии. Однако, что касается этого отсутствия, оно имеет отдельную форму для каждой из деталей творения. Ибо, разделив действительность на 4 вида: неживой, растительный, животный и человеческий – мы находим, что началом неживого вида обязательно будет абсолютное отсутствие. Однако начало растительного вида – это отсутствие не абсолютное, а лишь [отсутствие] на предшествующей ему ступени, считающейся отсутствием в его масштабе. Речь идет о высевании и разложении, обязательных для каждого семени; и он получил это от неживой формы. То же – с отсутствием существования животного и человека. Ибо растительная форма считается отсутствием относительно животной. А животная форма считается отсутствием относительно человеческой.
И посему учит нас писание о вопросе отсутствия, предшествующего существованию человека, и являющегося формой животного. И об этом написано: «диким ослом рождается человек». И обязательно для каждого человека, чтобы было у него начало в животной стадии. И говорит писание: «человека и животное спасешь Ты, Господи» [Псалмы, 36:7]. И как вызывает у животного все его желания, обязательные для его существования и для завершения его дел – так же вызывает у человека все его желания, обязательные для его существования и для завершения его дела.
И следует вместе с тем понять: в чем преимущество формы человека над животным со стороны их собственной подготовки? Однако это рассматривается по их пожеланиям. Ибо пожелания человека, разумеется, отличны от пожеланий животного. И именно в этом размере отделяется также избавление Творца для человека от избавления Творца для животного.
И вот, после всех изысканий и проверок мы не находим особой необходимости, заложенной в человеческом позыве, которой бы не было во всем животном виде, кроме пробуждения к Божественному слиянию. Ведь только человеческий вид готов к нему, и никто кроме него. И получается, что весь вопрос существования человеческого вида оценивается лишь по той самой заложенной в нем подготовительной основе к тому, чтобы стремиться к работе Творца. И в этом возвышается он над животным. И уже говорили многие о том, что – даже в отношении отвлеченного разума для выполнения миссий и политического руководства – мы находим большой интеллект во многих представителях животного вида.
И согласно этому, поймем также вопрос отсутствия, предшествующего существованию человека, являющийся вопросом отрицания позыва и желания к близости с Творцом, что есть ступень животного.И из этого поймем слова Мишны, которая сказала: «начинает с осуждения, а заканчивает хвалой». Т.е. нужно помнить и мыслить о том отсутствии, предшествующем нашему существованию, в положительном смысле, как об осуждении, предшествующем хвале. И из него поймем хвалу в большем величии и с большей силой, как сказано: «начинает с осуждения, а заканчивает хвалой».
И это также вопрос четырех наших изгнаний – изгнание за изгнанием – предшествующих четырем избавлениям – избавление за избавлением – вплоть до четвертого избавления, являющегося абсолютным совершенством, ожидаемым для нас как можно скорее. А изгнание есть вопрос «отсутствия, предшествующего существованию», что является вопросом избавления. И исходя из того, что это отсутствие и есть подготовка к существованию, относимому к нему, так же как высевание готовит к сбору урожая – согласно этому все буквы избавления мы находим в изгнании [геула - гола], кроме буквы алеф, которая указывает на «Повелителя мира» [Алуфо шель олам].
И это призвано научить нас тому, что форма отсутствия есть ничто иное как отрицательная стадия существования. А форма существования, являющегося избавлением, известна нам по сказанному: «и не будут больше учить друг друга, ибо все узнают Меня, от мала до велика». А раз так, то будет форма предшествующего ему отсутствия, т.е. форма изгнания – лишь отрицательной стадией знания Творца, что является недостатком в «алеф», недостающей нам в изгнании и ожидаемой для нас в избавлении, которое есть слияние с «Повелителем мира». А это и есть всё спасение наших душ – не более и не менее. И об этом мы сказали, что все буквы избавления имеются в изгнании, кроме буквы алеф – «Повелителя мира».
И для того чтобы понять этот достойный вопрос о том, что само отсутствие подготавливает относимое к нему существование, мы изучим его на примере существования этого материального мира. Ведь понятие свободы мы видим как чрезвычайно возвышенное. Не вкусит ее никто кроме избранников чудесной силы. Да и они – только посредством соответствующей подготовки. Однако б ольшая часть народа вообще не способна ощутить в ней вкус. А с другой стороны, касательно понятия порабощения – малый и великий равны в нем. И даже меньший из народа не сможет его терпеть.
(Как мы видели на примере польского народа, потерявшего свое царство только потому, что большая его часть не понимала, что надо по достоинству ценить преимущество свободы, и не хранила ее. И потому попали в ярмо порабощения под властью правительства России на сто лет. И в то время все стенали под гнетом порабощения, мучительно желая свободы – все от мала до велика. И хотя пока что не умели ценить в душе вкус свободы по его подобию и образу, и каждый представлял его себе по-своему – тем не менее, в отсутствие свободы, что есть порабощение, отчетливо запечатлелась эта чудесная сила в их душах: почитать и любить свободу. И вместе с тем, когда они освободились от ярма порабощения, мы находим, что многие из них недоумевают в душе и совершенно не знают, что же они заработали всей этой свободой. А часть из них к тому же сожалеет, и сказала бы, что их правительство отягощает их налогами и поборами еще более, чем чужое правительство, и что хорошо бы жить в прежние времена. Это потому, что на них еще не действовала как полагается сила отсутствия.)
И теперь мы поймем разногласие между Равом и Шмуэлем. Ибо Рав истолковывает Мишну так: начинает с осуждения, чтобы отсюда был максимально осознан размер избавления. И потому говорит, что начинать надо со времени Тераха. И не говорит как Шмуэль, поскольку в Египте любовь к Нему и работа на Него была уже заложена в малой части нации. А вопрос дополнительной тяжести рабства в Египте не является сам по себе недостатком в существовании нации, называемой человеком.
Шмуэль же истолковывает Мишну так, что отсутствие подготавливает существование и считается поэтому частью Его избавления, за что также надо благодарить. А посему, не следует начинать с того, что «вначале идолопоклонниками были отцы наши», так как то время не входит даже в стадию «отсутствия, предшествующего существованию», поскольку совершенно отторгаются от вида существования человека, ибо были максимально далеки от любви к Нему, как евнух, отторгнутый от любви.
И потому начинают с египетского рабства, когда искры любви к Нему чуть-чуть вспыхивали в их сердце, но от нетерпения и тяжелой работы гасли день за днем. И это считается «отсутствием, предшествующим существованию». И потому говорит [Шмуэль], что начинать надо с того, что «рабами были мы».
Таким образом, понятие свободы нации в знании Творца – это очень возвышенное понятие, которое понимают только избранники чудесной силы, причем с помощью соответствующей подготовки. Однако большая часть народа еще не пришла к этому постижению. С другой стороны, тяжесть порабощения понятна каждому, как написал Эвен Эзра в начале раздела Мишпатим: «Нет для человека ничего более трудного в мире, чем быть во власти человека, подобного себе».