Детская депрессия
О родителях нашего времени, которые менее развиты, чем их собственные дети, и поэтому не могут их услышать.
О простой причине этого нового и необычного для нас явления.
Дополнительные веские аргументы в пользу новой школы, устройства которой мы немного коснулись в предыдущих беседах.
И о людях, проигравших свое поколение.
Е. Фридман: Здравствуйте, господин Лайтман.
М. Лайтман: Здравствуйте.
Е. Фридман: Тема нашей сегодняшней программы: «Детские депрессии».
Готовясь к этой программе, я нашла такую информацию: последние 15-20 лет очень распространенным явлением стала детская депрессия.
М. Лайтман: Да, это в последнее время.
Е. Фридман: И врачи совершенно не знают, что с этим делать. Они не могут найти причину…
М. Лайтман: А с взрослой депрессией они знают, что делать?
Е. Фридман: Да.
М. Лайтман: Подавляют.
Е. Фридман: Да, но Вы знаете, наверное, что взрослой депрессии возможно найти какие-то разумные объяснения.
М. Лайтман: Дело не только в этом. Взрослую депрессию мы можем подавить. Мы можем заставить человека быть ниже, ограниченней в запросах.
А дети – мы должны их развивать, и это противоположно той депрессии в них, которую мы можем только подавить.
Когда человек находится в депрессии, мы ему даем успокоительные…
Е. Фридман: Да.
М. Лайтман: …транквилизаторы, даже… даже наркотики немножко, что-нибудь, чтобы только его как бы усыпить.
О СТАРЫХ МОЛОДЫХ ДУШАХ И ИХ НОВЫХ УСТРЕМЛЕНИЯХ
Е. Фридман: Вы знаете, самое интересное, – я не знаю, насколько уместно это слово, – то, что пациентами становятся дети в возрасте 5-6 лет. Откуда у ребенка шестилетнего эта взрослая депрессия, осознание того, что его ничто в жизни не радует, и так далее?
М. Лайтман: Вопрос о смысле жизни! Об этом писал Авраам Кук, Бааль Сулам, другие великие каббалисты. А Вы себя не помните? У Вас не было этого вопроса? Вы четко знали, что Вы хотите в жизни, да?
Е. Фридман: Нет.
М. Лайтман: Так вот, я себя помню. И сколько я себя помню, у меня был этот вопрос, не в явном виде, вопрос такой: «А зачем? А для чего? А почему? А к чему это вообще все?» И этот вопрос не давал мне жить, не давал мне быть веселым. Надо было находить оправдание для того, чтобы повеселиться: «А для чего? А зачем?» Ну, загулять себя, ну, чем-то увлечь, ну, убежать как бы от этого вопроса. И это было в таком возрасте.
Я Вам скажу так: надо исходить из того, что душа, которая в нас, возраста не имеет. Тогда нам будет легче все понять.
Е. Фридман: Душа, которая…
М. Лайтман: Не будем смотреть на детей как на «детей».
Е. Фридман: Да, а как на что…?
М. Лайтман: Душа возраста не имеет. Они получили ее от прошлого кругооборота жизни, в котором были стариками и, возможно, дожили до преклонных лет…
Е. Фридман: Да.
М. Лайтман: …а теперь получили новое тело. И сегодня в молодом тельце живет старая душа, много-много-много-много поколений прожившая на этой земле, прошедшая очень-очень много состояний.
Так вот, вы не судите о ребенке по маленькому тельцу, а судите его по той душе, которая в нем. Она уже старая, ей надо делать что-то с собой. Она уже мудрая, она уже понимает, что все это – ни к чему. Она уже прожила столько, что вы не сможете ее запутать. Что вы будете с ней делать?
Е. Фридман: Вот и я не знаю, что делать.
М. Лайтман: Вот она и выдает вам свою внутреннюю пустоту в виде депрессии.
И что с того, что это в маленьком ребенке?! А если в тридцатилетнем человеке, в сорокалетнем, – это по-другому?
Вы можете сказать, что у взрослых это «от жизни». Но это не от жизни возникло! Абсолютно нет! Мы видим людей, у которых все есть в жизни. У них большее количество депрессий. У них большее количество самоубийств.
Е. Фридман: Правильно, ведь о таких говорят: «С жиру бесятся, – у них уже все есть».
М. Лайтман: Это не «с жиру бесятся».
Человеку надо знать, для чего он живет. И когда у него все есть, то он действительно не видит ради чего жить.
То есть если у человека не стоит вопрос о хлебе насущном, если он немножко освободился от этого, то сразу – он не знает, для чего же еще жить.
В древние века он должен был выжить на животном уровне, содержать свое тело, заботиться о еде, безопасности, тепле, крыше над головой, и у него не было возможности для других запросов. А как только он наполнил свое тело, дал ему все, – сразу же возник вопрос о «смысле жизни».
И этот вопрос, он сейчас возникает у детей: «Для чего мы существуем?»
О ВНУТРЕННЕЙ ПУСТОТЕ, КОТОРАЯ, НА САМОМ ДЕЛЕ, И НЕ ПУСТОТА ВОВСЕ
Е. Фридман: То есть Вы хотите сказать, что мы изначально неправильно подходим к человеку, потому что ориентируемся на него только, как на тело биологическое?
М. Лайтман: Конечно. Конечно! А это совсем не человек. Это животное тело. Животное! И чем оно отличается от других животных?
А вот внутренняя его часть, наше «Я», – оно, согласно науке каббала, к этому телу отношения не имеет. Оно проходит много-много-много всевозможных своих усовершенствований, окунаясь в наше тело, выходя из него, сопровождая его. В одно тело, потом, в следующем кругообороте, в другое.
Такие метаморфозы, в итоге, приводят к тому, что мы живем сейчас в том поколении и в то время, когда надо обязательно отвечать на вопрос: «Для чего все это? Для чего мы живем?!»
Е. Фридман: Эта внутренняя пустота – она проявляется в уже развитой душе…
М. Лайтман: Эта пустота – не пустота. Это запрос о следующем – над животным – уровне существования, об уровне существования «человек».
Человек – это не животное. В нашем мире мы находимся на уровне животном. Есть природа неживая, растительная и животная. А человек – кто? А человека нет в нашем мире. Человек – это совершенно иное существо, это – не мы. Мы себя не можем называть людьми, потому что заботимся только о нашем теле, о том, как просуществовать в его рамках.
Е. Фридман: Правильно, потому что мы не знаем чего-либо другого.
М. Лайтман: Нет, не то, что не знаем – у нас нет к этому запроса. Поэтому мы до сих пор так и остаемся животными, только более высокоорганизованными.
О ПРОБЛЕМЕ В РОДИТЕЛЯХ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Е. Фридман: Хорошо. Есть проблема, в связи с этим отцов и детей. Допустим, дети – более развитые души.
М. Лайтман: Да.
Е. Фридман: Родители – они, так сказать, пока еще менее развиты…
М. Лайтман: Да.
Е. Фридман: …получается…
М. Лайтман: Конечно.
Е. Фридман: …и в них этого запроса нет.
М. Лайтман: Конечно.
Е. Фридман: А в детях уже есть.
М. Лайтман: Да.
Е. Фридман: Тогда, если родители как-то пытаются понять своего ребенка…
М. Лайтман: Не могут.
Е. Фридман: …услышать.
М. Лайтман: Не могут.
Е. Фридман: А если они подавляют его, ведут его к психологам, дают ему риталин и считают, что…
М. Лайтман: К сожалению, это проблема большая. Но этим они ничего не решают. Пройдет еще одно-два поколения, – и это отпадет. Мы увидим, что это ничего не дает. Мы получим, в итоге, жуткое поколение. Мы уже сейчас это имеем: «поколение риталина», которое ни на что не способно, которое просто себя убивает. От риталина следующий шаг – это наркотики. Риталин – это тоже вроде наркотиков: он успокаивает, он сковывает человека – и все.
Мы не хотим заниматься тем, чтобы дать нашим детям настоящее понимание сути жизни. Мы не хотим ломать устои нашей школы. Наша школа сделана по конвейерному типу. Сколько лет-то всего нашей школе? Сто лет с небольшим. Когда она создалась, эта школа? Когда появилось машинное производство, поточное производство. Надо было делать быстренько рабочих, которые умели бы немножко читать, немножко писать, которые понимали бы указы, понимали бы устройство машин, которые стояли бы на конвейере и работали.
Поэтому быстро, таким же поточным методом, была создана современная школа, чтобы загонять туда людей, делать из них ускоренно рабочих и ставить их к станку. И из этого возникла наша система образования. И по сей день она такая.
Сегодня и мир-то другой – информационный, – уже нет этого ничего, а школа осталась старой. Запросы у наших детей совершенно другие, а школа осталась той же. Дети не могут в ней существовать! Они просто «умирают» в ней. Вот и происходит…
Е. Фридман: Они «умирают» в ней, потому что у них есть это внутреннее несоответствие?
М. Лайтман: У них есть несоответствие со школой. У них есть другой запрос совершенно. Школа им в этом ничего не дает.
Школа не воспитывает человека. Школа не делает человека. Школа наполняет их совершенно не нужными на сегодня знаниями.
Сегодня нужна другая школа, другая система образования, другая атмосфера в классе! Мы должны сделать школу, подходящую под новое поколение!
И не будет проблем с риталином.
Е. Фридман: Исходя из чего Вы…? Вот Вы говорите: «Надо менять школу. Надо менять образование. Надо менять подход. Надо понять, что мы это некое развивающееся существо…»
М. Лайтман: Я исхожу из каббалы.
Е. Фридман: Да.
М. Лайтман: Я вижу процесс жизни, который перед нами проходит. Я вижу его предыдущий и следующий этапы. Я знаю и понимаю весь этот процесс и его цель. И поэтому, если мы будем насилием что-то со своими детьми делать, нам это выйдет боком. Мы не имеем права так поступать с нашими детьми! Не имеем права!
Е. Фридман: Ну, я не думаю, что здесь…
М. Лайтман: Я ушел из обычной школы в вечернюю в последние несколько лет обучения. Я и в институте два последних года заканчивал вечерний, а не дневной, факультет.
Е. Фридман: Почему?
М. Лайтман: Да потому что я был свободен. Я не мог этого давления переносить!
И я знаю это по своим детям. Хотя у меня дочка одна – доктор биологии, а вторая – делает докторат по философии. Но ни в коем случае я не давил на них – никак и никогда.
Е. Фридман: У меня возникло внутреннее противоречие…
М. Лайтман: Да.
Е. Фридман: Я хочу кое-что тут уточнить.
М. Лайтман: Да.
Е. Фридман: Вы сказали, что, с одной стороны, детям уже не надо тех знаний, которые дает им школа или университет – это уже излишне, потому у них другой запрос. В то же время Вы говорите, что Ваши дети достаточно преуспевают…
М. Лайтман: Но я на них не давил! Я на них не давил, а давал развиваться, как они желали.
Е. Фридман: Скажите, а вот то, что Вы не давили на своих детей…
М. Лайтман: Сказано: «Воспитывай отрока по пути его». У каждого своя душа. Как я могу давить?!
Е. Фридман: Но это пришло к Вам уже после того, как Вы начали заниматься каббалой? Если бы Вы не занимались каббалой…
М. Лайтман: Ничего бы этого не было! Эта депрессия детская (с чего Вы начали)…
Е. Фридман: Да.
М. Лайтман: …она не пройдет! Нам придется ответить детям на их запрос.
Депрессия – это следствие их внутренней проблемы. И это проблема огромная, общественная, и потому мы наблюдаем это абсолютно у всех детей в разных странах мира.
Вы знаете, что есть такое понятие, как депрессия у животных?! Особенно у домашних животных, которые находятся рядом со своими хозяевами. Они тоже ощущают депрессию! Есть лекарства от депрессии для животных: собак и кошек, которые живут рядом с людьми.
Сегодняшняя глобальная депрессия – это ощущение недостатка силы жизни. Нам не хватает жизненной силы.
Е. Фридман: Жизненной силы?
М. Лайтман: Да, в нашем мире. Мы видим, что все истощается, все как-то стареет, все исчезает, все как бы теряет…
Е. Фридман: Теряет смысл?
М. Лайтман: … теряет свою ценность.
Мы пытаемся из последних сил как-то себя воодушевить новыми веяниями и модами, новыми устремлениями, друг друга «заиграть» с помощью изобретений в областях техники и технологии. Но в итоге – надо посмотреть правде в глаза – нам необходим совершенно иной уровень существования, нам необходима следующая, совершенно другая ступень, включающая в себя понимание того, для чего мы существуем, куда мы идем. И это проблема, которая стоит перед всем человечеством, особенно сейчас, во время постоянной угрозы следующей волны кризиса.
Дети должны сыграть здесь очень большую и полезную роль.
Я и во внуках своих начинаю чувствовать эти запросы. Есть у меня внук, которому 11 месяцев. И я в нем это чувствую. И я спрашивал у своей супруги, – и она тоже говорит, что она это чувствует. Существует внутренний запрос у этого, буквально, младенца. И видно по нему, что он чего-то в жизни своей очень внутреннего, даже в таком маленьком возрасте, не дополучает.
Нам нужна серьезная реформа самих себя, нашего отношения к детям. Не просто реформа самой системы образования или преподавания, или воспитания, а вообще всей нашей жизни.
Когда-то мальчик смотрел на папу, девочка – на маму. Отец – какой-нибудь там кузнец, сапожник, портной, неважно кто, – и ребенок знал, что он вырастет и тоже будет кузнецом, сапожником или портным.
Е. Фридман: Не было этого внутреннего запроса?
М. Лайтман: Не было. Передавались из поколения в поколение одежды, ремесла. Дети жили рядом с родителями. Они не стремились быть другими. И весь уклад, все примеры, которые родители им показывали: как надо жить, как надо общаться, – все это было более-менее стабильно и нормально, все это подходило детям.
Сегодня – нет. Сегодня дети смотрят на нас и понимают, что им неоткуда брать примеры! Они чувствуют себя в пустом мире. Они для себя должны свой мир изобретать сами. А мы, глупые, не понимаем, что если у них появляются эти сходки, бары, изуверства всякие, наркотики и все прочее, то это происходит, потому что у нас, взрослых, не готовы для них примеры правильной жизни, такой, какой она должна быть в их поколении – в новом поколении.
Е. Фридман: Что ребенку остается?…
М. Лайтман: Мы не согласны с тем, что они другие.
Е. Фридман: Да.
М. Лайтман: Вот это наша проблема.
Е. Фридман: Да.
М. Лайтман: Самая основная. Мы должны принять во внимание, что они иные, у них другие души.
Нам надо жить ради наших детей, а не ради себя. Вот это проблема. Живя ради них, мы и себя попутно исправим. И так сказано: «Возвращающий сердца отцов к детям и сердца детей к отцам». То есть наши дети должны нас этому научить.
Когда у вас появляется ребенок, вы становитесь матерью. И ребенок неявно требует от вас, чтобы вы росли, чтобы у вас появилась ответственность.
Совсем другое отношение к жизни у вас появляется, когда вы становитесь мамой.
То же самое и здесь. Мы должны понять, что имея детей, мы должны быть более ответственными. И они должны нам диктовать, какими мы должны быть.
Мы должны изучить следующий этап, на котором наши дети уже должны существовать, который они запрашивают. А мы пока этого не понимаем и дать этого им не можем.
Мы находимся в таком поколении, в ножницах таких.
Е. Фридман: Они уже должны существовать на этом этапе? Они этого от нас?…
М. Лайтман: И мы должны, в принципе.
И мы должны! Мы проиграли свое поколение, мы вовремя не успели. Мы находимся в таком переходном процессе и стоим между двумя эпохами.
О ЛЮДЯХ, КОТОРЫЕ ЖЕЛАЛИ МЕНЯТЬ ТЕХНОЛОГИИ ВОКРУГ СЕБЯ, НЕ ПОНИМАЯ, ЧТО НУЖНО МЕНЯТЬ САМИХ СЕБЯ
Е. Фридман: Что значит «проиграли свое поколение»? Вы говорили: у человека в этом поколении еще не было этих внутренних запросов.
М. Лайтман: Были, но мы не считались с ними. Мы считали, что мы их должны подавить, мы считали, что мы можем их как-то по-другому реализовать. Мы создали для себя всевозможные игрушки: телевидение, интернет, мода, общественное мнение, всякие компьютерные забавы, и мы этим, конечно, себя не подняли на следующий уровень.
А дети, они… Пока что, конечно, жалко их.
Е. Фридман: То есть человек…
М. Лайтман: Просто человек не желает меняться.
Человек не желает понимать, что это он должен меняться и стать совершенным, а не технологии вокруг него.
А сейчас, усовершенствовав до предела всю эту технологию, мы наконец-то, я думаю, начинаем осознавать, что она нам ничего не принесла. И эти все угрозы природы – огромнейший мировой кризис во всех областях, проблемы здоровья, проблемы экологии – все это требует кардинальной реформы, которая должна происходить, очевидно, не во внешнем мире, а внутри нас.
Е. Фридман: А вот, видимо, в том-то и проблема, что…
М. Лайтман: Люди пока не хотят обращаться внутрь себя.
Е. Фридман: …они видимо не поняли… Да.
М. Лайтман: Мы не представляем себе того, насколько малейшее движение в сторону такого изменения – в сторону совершенства, согласия друг с другом, гармонии с природой, – изменит абсолютно весь мир, изменит наших детей и нас самих, внесет внутреннее равновесие в наши семьи.