Из обращения к правительственной комиссии по выработке решений социальных проблем:
Нынешние волны протеста представляют собой внешние явления, в основе которых кроется глубокая внутрисоциальная потребность нашего народа – чувствовать себя частью чего-то намного большего, принадлежать к справедливому обществу, которое бережет нас, в котором есть тот, кто слышит наш голос, считается с нашим мнением, думает и заботится о нас, как в одной большой семье.
Человек чувствителен к изъянам. Он может довольствоваться малым, но глубоко внутри в нем теплится гордыня, которая не терпит изъяна и стыда, не терпит несправедливости, когда у других есть что-то, чего нет у него. И не потому, что ему нужно именно это, а потому, что он не может выносить своей униженности перед другими.
Так работает наш эгоизм, и в этом подоплека всего человеческого и духовного развития. Всё проистекает из этой сокровенной точки стыда. Вначале творение устыдилось того, что оно отличается от Творца, – а я сегодня стыжусь своего отличия от других, когда вызываю презрение с их стороны или неспособен сравняться с ними и т.д. Одним словом, человеку нельзя чувствовать себя не наравне с другими, нельзя быть в чем-то ниже их. Не в силах выдержать этого, он готов даже умереть, лишь бы доказать, что он есть, что он прав, что он не хуже прочих. И он не успокоится, пока не преуспеет.
А потому дело тут не в уровне жизни – человек поверяет себя относительно окружения. Мало ли что там, за морем, – я смотрю на тех, кто вокруг. Если мы с окружающими сбалансированы – мне уже хорошо. Разумеется, хотелось бы и большего, но главное – я не чувствую изъяна. По меньшей мере, я не ниже их, а всё прочее – уже добавка.
Таким образом, глубоко внутри нас укоренено требование социальной справедливости, и оно чрезвычайно важно. Я поступлюсь всем, буду сидеть на хлебе и воде – лишь бы достичь социальной справедливости. Для меня она священна, ради нее я готов на смерть. Ведь только в равенстве с другими сохраняется мое "Я", тогда как, опускаясь ниже их, я лишаюсь в своих глазах "человеческого обличья" и оказываюсь на животном уровне, где меня презирают. Вынести такое невозможно.
Итак, требование социальной справедливости действительно имеет приоритетный характер, и мы должны принимать его в расчет. Люди хотят справедливого распределения, справедливого отношения, причем справедливость эта должна быть соразмерной, относительной. Несомненно, все мы разные и не можем получать одно и то же. Как же отмерить каждому справедливый кусок?
Вот и выходит, что нам необходимо отыскать верный подход. Я не знаю, чтó справедливо для каждого, я не могу измерить, кому что полагается. К тому же каждый человек меняется, и, соответственно, меняются его потребности. А значит, мне нужно такое исправление, чтобы я думал о результате: пускай все будут довольны, пускай никто не чувствует себя ниже окружающих. Все равны, все братья, все одна семья, все в едином объятии, и я доволен тем, что другие тоже получают наравне со мной.
Тем самым я берегу и себя: ведь если кто-то будет получать меньше, он может отыграться за мой счет. Поэтому я эгоистически забочусь о благополучии общества, чтобы никто в нем не чувствовал себя ниже остальных и чтобы каждый удерживал себя на минимально достаточном уровне, который соответствует принципу справедливого распределения и равенства.