Участники передачи:
Руководитель Международной академии каббалы, профессор Михаэль Лайтман
Детский психолог и психотерапевт Лимор Софер-Петман
Контент-менеджер отдела воспитания Эли Винокур
Э. Винокур: Уважаемые зрители! Добро пожаловать в передачу "Прокладывая путь". Вместе с психологом Лимор Софер-Петман и д-ром Михаэлем Лайтманом мы продолжаем выяснять вопросы обучения чтению. Сегодня мы поговорим о правильном подходе к чтению и письму в воспитании детей трехлетнего возраста, а также об использовании этих навыков в их жизни. Говоря о чтении, мы сделали акцент на глобальном подходе: не только заниматься чтением, а предлагать ребенку на выбор серию действий - танцевать, рисовать, слушать музыку. Тогда он будет учиться, используя все формы развития. Именно так развивалось человечество: сначала через звуки, краски, движения, а уже затем с помощью слов. На этом мы остановились в прошлой программе, а сейчас продолжим.
Л. Софер-Петман: Если мы учим с детьми слова на основе картинок и рисунков, то с чего вы рекомендовали бы начать?
М. Лайтман: Я предложил бы группе детей выразить различные чувства друг к другу: радость, гнев, воодушевление, требование – все, что существует между ними. Именно так выражали свои чувства к миру, животным и друг другу первобытные люди. С этого начался танец как выражение внутреннего ощущения. Давайте и мы начнем выражать свои ощущения без слов: у нас пока нет слов, мы не умеем говорить – как новорожденные.
Э. Винокур: Выразить чувства в рисунке, в танце?
М. Лайтман: В движениях, в танце, через мимику, гримасы. Посвятите этим упражнениям несколько уроков, а затем периодически к ним возвращайтесь, ведь это основа выражения человека. Можно использовать только лицо, а можно задействовать все тело. Мы знаем, насколько важен язык тела – люди, работающие с публикой, обучаются этому языку специально.
Э. Винокур: Говорят, что основная передача посыла происходит через язык тела, а не через слова.
М. Лайтман: Поэтому начинать с детьми следует с движения и мимики. Не изучать язык тела, не читать его, а просто знать, как себя выразить. Это способствует развитию и установлению связи: меня понимают, когда я ясно и с экспрессией себя выражаю.
Э. Винокур: Они должны действовать друг против друга или все вместе?
М. Лайтман: Это не имеет значения.
Э. Винокур: Предложить им вид эмоции – гнев, радость - или пусть решают сами?
М. Лайтман: Пусть действуют спонтанно. Прежде всего, дайте им свободу: пусть гримасничают друг перед другом, показывают различные движения, но без звуков!
Л. Софер-Петман: Пантомима?
М. Лайтман: Да. Ребенок начинает видеть в этом важность.
Л. Софер-Петман: Но это затрудняет развитие языка, которое происходит именно в этом возрасте.
М. Лайтман: Все делается постепенно.
Л. Софер-Петман: Они могут выразить то, что хотят, но не всегда могут отличить, допустим, злость от гнева.
М. Лайтман: И не надо – пусть пока просто изображают. А затем можно уточнить эмоцию, используя язык тела.
Э. Винокур: Объяснить словами?
М. Лайтман: Нет-нет, без объяснения.
Л. Софер-Петман: Только почувствовать?
М. Лайтман: Да. После этого добавить звуки – не слова, а только звуки.
Л. Софер-Петман: Это как бы вторая часть игры?
М. Лайтман: Вторая и более продвинутая часть. Затем включить танец. Уже не гримасы и отдельные движения тела, а нечто общее. Танец отличается от пантомимы тем, что я беру за руку товарища, и мы вместе совершаем некие движения, из которых он понимает то, что я хотел ему передать.
Э. Винокур: Каждый делает это по очереди со всеми?
М. Лайтман: Или по очереди, или парами – это зависит от группы. Это такой способ коммуникации, когда у тебя нет иной возможности что-либо передать товарищу, кроме как через общее движение.
Л. Софер-Петман: Все еще без слов?
М. Лайтман: Без слов, но со звуками. Затем мы совмещаем движения, гримасы, танец и звуки без слов: все это развивает коммуникацию. Потом мы думаем: а как связаться, если мы друг друга не касаемся, у нас нет ни звуков, ни танца, ни гримас? - Значит, надо нарисовать наши движения и лица так, чтобы нас поняли. Так мы продвигаемся, пока не научимся изображать свои чувства знаками. Это не повторение пути, пройденного человечеством, а правильная основа для понимания себя. Человек лучше понимает и чувствует содержание, которое он хочет включить в слово: уже не в звуки, а в мелодию, в скульптурные формы, красочность выражения.
Э. Винокур: Ребенок начинает понимать значение слова?
М. Лайтман: Не только. Ему понятна передача информации, чувство, заключенное в слове. Он чувствует, что хочет что-то передать, но не может. Каким же способом это сделать? Если нет движений и звуков, то он начинает развиваться, искать дополнительные каналы связи.
Л. Софер-Петман: Дети изучают формы связи, глядя на нас. Они все видят, даже если мы с ними об этом не говорим.
М. Лайтман: Вся проблема в том, что мы не понимаем язык тела другого человека, особенно если он рос в другой культуре. Это подобно восприятию по радио, без участия зрения, что достаточно трудно. Поэтому мы должны обучать детей всем этим формам, чтобы они могли понять других и потребовать понимания себя.
Л. Софер-Петман: Переходя от языка тела к словам, с каких слов начать?
М. Лайтман: Со слов самых близких к чувствам и эмоциям ребенка - с того, что он любит, а не с того, чего он боится. Мы понимаем, что человек развивается только вследствие позитивного ощущения, а потому надо начинать с того, что его привлекает, воодушевляет, доставляет тепло.
Э. Винокур: Такие слова, как "игра", "удовольствие"?
Л. Софер-Петман: "Папа", "мама"?
М. Лайтман: Это должны быть те слова, с которых он начинает говорить.
Л. Софер-Петман: Значит, "папа", "мама" и "дай"!
М. Лайтман: Это вам известно лучше меня. Здесь следует учиться у природы и не строить из себя умников. Берите те вещи, которые ребенок понимает, чувствует, с которыми сталкивается. Они должны быть ему знакомы как выражение игры, формы, предмета.
Л. Софер-Петман: Он может по желанию просить конкретные слова?
М. Лайтман: Я думаю, что мы должны обучать его всем словам, которые окружают его в жизни: кроватка, стул, стол, игрушки. Разве мы будем учить его словам, не находящимся в поле его зрения?!
Л. Софер-Петман: А чувства: радость, грусть, счастье? Вы сказали, что не брать боль и страх.
М. Лайтман: Нет, нам нужно в какой-то форме определить и то, и другое, чтобы у нас была связь с ребенком. Но это касается только базовых вещей. Не запутывайте его тем, что он еще не может различить.
Л. Софер-Петман: Следовательно, прежде всего – нечто конкретно чувственное?
М. Лайтман: Очень конкретное.
Л. Софер-Петман: Соединять в игре предмет с обозначающим его словом?
М. Лайтман: Конечно. Мы ведь уже сказали, что двигаемся от рисунка к слову. Разве вы не используете такие карточки?
Л. Софер-Петман: Да, но детей окружает так много раздражителей, что они слышат слова, не подходящие к уровню их развития. А эта методика естественно направляет ребенка, отметая те вещи, которые ребенок не должен видеть в раннем возрасте.
М. Лайтман: Но все-таки следует начинать с танца, с выражения звуков и чувств.
Л. Софер-Петман: А когда мы показываем конкретные слова, они должны быть с огласовкой?
М. Лайтман: Нет, только форма букв. Ребенок получает эту форму и связывает ее с образом, допустим, куклы. Он не разбирает эту форму на буквы. Просто он знает, что данное слово называет данный предмет.
Л. Софер-Петман: В 2-3 года действительно развивается образная память.
М. Лайтман: Это заложено в природе человека, это его основа. Сначала мы видим предмет в общем, а затем начинаем различать детали.
Л. Софер-Петман: Стоит ли показывать детям похожие формы слов? Ведь если слова отличаются одной буквой, то это их запутывает.
М. Лайтман: Верно. Но если оба слова им близки, пусть запоминают.
Л. Софер-Петман: Слова более сложной и менее интересной формы лучше показывать позже?
М. Лайтман: Я не знаю. Когда я смотрю на слово "стол", то вижу стол.
Э. Винокур: Вы не разделяете его на части?
М. Лайтман: Нет. Я вообще не знаю, разделяется эта форма или нет. Это как образ, иероглиф – так я его запоминаю.
Л. Софер-Петман: Сейчас в детских садах и даже дома вывешивают алфавит и учат каждую букву. Это не подходит?
М. Лайтман: Это хорошо согласно методике, которая исходит от Адама Ришон, от духовного постижения, но не снизу. Снизу мы видим формы, окружающие нас в жизни. Буквы к нам пришли только из духовного постижения. Если бы мы развивались естественным образом без духовной потребности, то вообще не пришли бы к буквам.
Э. Винокур: Их вообще не было бы?
М. Лайтман: Нет.
Л. Софер-Петман: А что бы мы делали?
М. Лайтман: Писали бы по-другому – в виде знаков, а не букв. Мы бы не переводили звуки в буквы, а буквы – в звуки.
Л. Софер-Петман: Такие языки существуют. Они менее развиты?
М. Лайтман: Нет. Это говорит о корне: они не получили это знание от постижения Адама Ришон.
Э. Винокур: Еще вопрос: стоит ли расширять чувственное восприятие предметов? Например, не только видеть, но и слышать, ощущать запах? Это хорошо или только запутывает?
М. Лайтман: Это не запутывает, но следует хорошо проверить, насколько эта ассоциация подходит. Ведь такие вещи усваиваются быстро и остаются в памяти как модель, связывающая всю картину вместе.
Л. Софер-Петман: Осязание тоже нужно использовать? Они должны почувствовать форму руками?
М. Лайтман: Это очень важно.
Л. Софер-Петман: Значит, слово должно быть трехмерным, а не просто написанным на бумаге?
М. Лайтман: Сейчас делают детские книжки в такой форме: часть картинки выпуклая, часть вогнутая, часть гладкая. То есть, люди уже понимают важность этого ощущения.
Л. Софер-Петман: А когда мы все-таки начнем составлять и разбирать слова?
М. Лайтман: Мы развили чувственный мир ребенка с помощью красок, танцев, звуков, пантомимы – всех способов выражения, кроме языка. После того, как он научился этими средствами пользоваться и понимает их необходимость для связи между всеми – в общем танце, песне, пантомиме, - мы даем ему формы слов. Когда он эти формы усвоит, т.е. будет их узнавать и читать – лишь тогда появляется возможность заняться разбором слов.
Л. Софер-Петман: Тогда он к этому готов?
М. Лайтман: Разбор слов исходит из другого корня творения. Здесь мы должны дать ребенку основы: изучить группы букв - губные, зубные, гортанные, а также способы их выражения. Согласно этому определяется характер буквы.
Л. Софер-Петман: Начать с губных букв?
М. Лайтман: Нет, я не давал бы это так, а просто объяснил особенность каждой группы.
Л. Софер-Петман: И связать это с ощущением во рту?
М. Лайтман: Да. А вы как учите? Не делите буквы на гласные и согласные?
Л. Софер-Петман: Разные методики делают это по-разному. Но я не думаю, что они используют именно такое разделение.
М. Лайтман: Я построил бы объяснение на особенностях выражения каждой группы, ведь мы исходим из внутренней методики построения букв. В науке каббала есть много материала на эту тему, вопрос только в том, как передать его ребенку.
Л. Софер-Петман: А как определить, что ребенок уже созрел для восприятия такого материала?
М. Лайтман: После того, как он понимает, для чего нужны такие языки, как танец, музыка, рисунок, пантомима, слова, пусть начнет писать все, что мы выражаем этими способами. Пусть описывает картину, танец, выражение лица и т.д.
Э. Винокур: Он пишет усвоенными формами?
М. Лайтман: Да. Именно так мы все учимся: помним форму, а не буквы.
Л. Софер-Петман: Это вызывает автоматическое чтение: человек узнает начало и конец слова и дополняет форму. Но тому, у кого нет визуального восприятия, делать это тяжело.
М. Лайтман: Это восприятие нужно развивать и укреплять, и лишь затем учить отдельные буквы и составлять из них слова. На самом деле это не так уж важно для человека.
Э. Винокур: Какой словарный запас можно считать достаточным для перехода к этапу разбора? Ведь можно изучать слова бесконечно.
М. Лайтман: Я не думаю, что ребенку вообще нужен разбор слова. У обычного человека в этом мире нет потребности в том, чтобы разбирать слова, знать порядок букв. Он знает начертание букв и форму слов и этого достаточно. 10 лет он учит грамматику в школе, а потом ее забывает. Он знает, как пишутся слова, и все. Поэтому я утверждаю, что если бы у нас был образный подход к узнаванию слов и их правильному написанию согласно звукам, то ребенок привык бы к этому звучанию и знал, что таким способом передается порядок слов.
Э. Винокур: То есть, правильно идти в сторону расширения, объединения слов в предложения, а не разбора их на части и буквы?
М. Лайтман: Безусловно.
Л. Софер-Петман: Но необходимость изучения новых форм перегружает память, в отличии от умения разобрать слово на буквы и прочитать его.
М. Лайтман: Вы хотите сказать, что если я не знаю какое-то слово, не встречал его форму, то могу прочитать по буквам и согласно звучанию узнать.
Л. Софер-Петман: Совершенно верно. Это называется расшифровкой, разве можно от этого метода отказаться?
М. Лайтман: Вопрос стоит так: усвоив образное чтение, поймут ли дети соединение букв?
Л. Софер-Петман: Они могут это сделать, если их к этому привести: показать достаточное количество похожих и разных слов, чтобы они сделали такой вывод.
М. Лайтман: Я лишь вижу, что буквы, их соединения, слоги и грамматика очень перегружают учебу, делают ее искусственной. Ребенок всего этого не понимает и не чувствует. Он получает это знание как некий код без применения. Это ограничивает его в развитии языка. Если бы мы действовали с другой стороны, то увидели бы наших детей намного более развитыми.
Л. Софер-Петман: То есть требовать меньше точности и больше самовыражения? Но видение деталей развивает внимательность. Ведь есть очень похожие слова, отличающиеся одной буквой – их формы очень похожи…
М. Лайтман: Они как раз не похожи!
Л. Софер-Петман: Изучая формы, дети читают приблизительно, догадываясь.
М. Лайтман: Мы не можем брать примеры из жизни, потому что существующая учеба неправильная. Мы должны опробовать свой метод.
Л. Софер-Петман: Это эмоциональный подход, а потому нравится детям.
М. Лайтман: Ведь язык – это выражение.
Э. Винокур: У нас была удивительная программа, мы получили много новой информации. Попытаемся воплотить ее на практике. Спасибо вам, Лимор, и вам, д-р Лайтман! До новых встреч!