Пресветлый, с вершин излучающий!
Там, за завесою экрана –
Тайны праведников открываются,
Светят вместе и свет, и тьма...
Максим оставил машину на стоянке, и начал поднимался по улице, обвивающей город каменным полуторакилометровым серпантином, пытаясь обогнать группу голосистых туристов, так же, как и он, штурмующих гору пешком. Меньше всего ему хотелось сейчас оказаться в шумной толпе, он даже вежливо, но решительно отклонил предложение друга показать ему местные достопримечательности...
Максим постоял еще некоторое время на вершине, невольно отдавая дань восхищения открывающейся с нее великолепной панораме. Странное ощущение вдруг охватило его: обыденная реальность, словно распалась на множество ярких, не связанных между собой осколков, но все же складывающихся в некую единую абстрактную картинку, как в калейдоскопе. Взгляд категорически отказывался сосредотачиваться на каком-то конкретном объекте, меняя его до неузнаваемости, и информируя сознание о чем-то таком, чего, может быть, и не было на самом деле...
Максим с удовольствием поспешил вслед за хозяином, не дожидаясь повторного приглашения, но, только увидев накрытый стол, понял, да какой степени он голоден! Еда была выставлена самая незамысловатая: крупная сочная луковица, нарезанная широкими кольцами, селедка, обильно политая растительным маслом, хлеб, да бутылка самого дешевого «Бренди»...
Вы не подумайте, что я полный невежда, – неизвестно почему стал оправдываться Максим, – про Авраама-то я, конечно, что-то слышал! Это библейский персонаж, где-то там он с Богом разговаривал, не помню только, кто сидел в кустах – то ли он, то ли Бог? Мне же приснился совсем другой парнишка, бедуин какой-то, или перс, торгующий языческими идолами, я еще у него для бабки, как сейчас помню, сувенирчик прикупил – болвана, которого молодые женщины просят о зачатии. Приснится же такое!..
Максим сидел у Семена на лоджии, находящейся в это время суток с теневой стороны дома. Его голова была туго обвязана цветастым льняным посудным полотенцем, обильно смоченным минералкой. От воды новая ткань слегка линяла, и по лицу стекали разноцветные струйки, придавая ему боевую раскраску индейца, ступившего на тропу войны. Максим постанывал от боли при каждом резком движении или звуке, а друг заботливо мастерил ему коктейль из свежее выжатых грейпфрутов со льдом...
Круговорот последующих событий совершенно засыпал в памяти Максима случай в Цфате ворохом неотложных текущих дел. Надо было обсудить условия контракта, познакомиться с документацией по новому научному проекту, побеседовать с будущими коллаборантами, обговорить приезд бабки. Да, мало ли, что еще!..
Сидя в самолете, Максим терзался сомнениями. То ему казалось, что он поступил правильно, согласившись поработать в «Технионе», ведь, действительно, физики, его прежней физики в России сейчас уже нет! То угрызения совести вгрызались в самое сердце…
Дома Максима сразу поглотила пучина рутинных дел. Увольнение проходило хлопотно и болезненно. Одно оформление «бегунка» стоило ему море крови! Куда-то запропастился совершенно никому не нужный библиотечный журнал «Вопросы философии» за 1975 год, и девица пристала, буквально, с ножом к горлу, не желая без него подписывать обходной...
Во время полета, Максим искоса поглядывал на бабку. По ее плотно сомкнутым губам и высоко поднятой правой брови он понял, что ей страшно. «Конечно, первый раз в жизни села ради него в самолет! Раньше категорически отказывалась…», – он погладил ее по руке и ободряюще улыбнулся...
Бабка принарядилась с вызывающей роскошью: парадно выходной костюмчик, на лацкане которого красовалась брошь, сантиметров десять в диаметре, лодочки на высоких каблуках, голову венчал самый лучший парик, обрамлявший густо напудренное лицо дрожащими спиральками кудряшек. Поверх парика была искусно сооружена чалма из белого кисейного шарфика...
Таисия Петровна вышла из лекционного зала завзятой каббалисткой. Ее восторгам не было конца...
Оставив Таисию Петровну на попечение Татьяны, Максим с легким сердцем вернулся в Хайфу и с головой погрузился в работу, дав себе слово, непременно навестить в ближайшие выходные старца. Он вежливо отклонил приглашение Сени поехать со всем его семейством на пляж, сообщив ему о своем намерении отправиться в Цфат. Сеня тотчас состроил кислую мину, но отговаривать не стал...
После семинара Семен зазвал Максима к себе домой. "Пойдем, пойдем, сиротинушка, жена нас ждет. Наготовила всего, обещала беляшей твоих любимых нажарить, не терпится ей тебя проинтервьюировать, как там народ знакомый в городке живет, кто, чем дышит. Скучает она по подругам"...
Таисия Петровна ежедневно передавала по телефону донесения с места своих боевых действий. Сначала Максим был обеспокоен тем рвением, с которым она окунулась в новую жизнь, но потом махнул на все рукой, и лишь терпеливо выслушивал ее живописные, пространные словоизлияния...
Максим и старец неспешно шагали по тропинке, полого поднимающейся к вершине одной из поросших леском горок, расположенной между Цфатом и поселком Мерон. Шимон, как обычно, был углублен в свои мысли, и суровое, непроницаемое выражение лица, придавала ему сходство с камнем. Он не счел необходимым сообщить своему молодому другу подробности о цели их похода, а только лаконично сказал: «В пещеру идем»...
«…А вы, Поль, Хосе и Гийом, отправитесь в Афины, ибо только ваша высокая степень посвящения позволяет мне послать вас троих со столь ответственным поручением. – Великий магистр устало прикрыл глаза потемневшими от бессонницы дряблыми веками и надолго замолчал. – И да храни вас Господь! – продолжил он в том момент, когда друзьям уже начало казаться, что он заснул, – эта миссия самая важная. Даже, если Орден престанет существовать и потеряет все свои сокровища, то будет сущая безделица в сравнении с этой потерей, и потому мы не можем оставить заботу о раритетах на волю случая. Само их существование играет огромную роль в истории Земли и в судьбах цивилизаций. Вам надлежит всегда помнить об этом. Никогда не забывайте и девиз тамплиеров: «Non nobis Domine, non nobis, sed nomiti tuo da gloriam» – «Не нам, Господи, не нам, но во имя вящей славы имени Твоего»...
– Ну, говорите же скорее! – Вся сдержанность Магистра мигом улетучилась, как ледок под жарким солнышком, – вашим людям удалось обнаружить тайник, в котором спрятана Книга?..
Ночь Максим провел отвратительно. Он спал, как говаривали у них на физтехе, «квант ами». Странные, фантастические и вместе с тем до мелочей реальные сны измучили его окончательно...
Однако совсем скоро безмятежный сон Максима был нарушен назойливым телефонным звонком. «Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал», – бормотал он, мечась по комнате, не в состоянии определить, какой телефон звонит: сотовый или домашний. Не успев произнести традиционное «алло», он услышал в трубке взволнованный бабкин голос..
Такой поворот в собственном мировоззрении сильно воодушевил Максима, и он решил, не откладывая своего намерения в долгий ящик, прямо сейчас двинуться к старцу...
На самом деле, Семен был обеспокоен исчезновением старца гораздо больше, чем показал другу, и совсем по другой причине. Он прекрасно понимал, что Максим оказался, мягко говоря, в щекотливой ситуации. Если Шимон, действительно, пропал, то могут найтись свидетели, которые подтвердят, что видели, как они вошли в пещеру вдвоем, а спустя какое-то время, Максим пулей выскочил оттуда и бросился бежать...
Каждое утро в течение всей последующей недели Семен встречал появление Максима в лаборатории вопросительным взглядом. Однако тот выглядел внешне спокойным, полностью сосредоточенным на научных проблемах, и не давал другу ни малейшего повода для волнений...
Душераздирающая картина, которую Максим застал в доме Сени, заставила преисполниться его сердце искренним состраданием. Друг, сиротливо пристроившись на краешке обеденного стола, сплошь заваленного бумагами, буквально, давился пересушенными оладьями из кабачков...
Всю последующую неделю записки Кольвадоса доставляли Максиму одни разочарования. Невод любопытства, который он ежедневно забрасывал в глубины времени, приходил абсолютно пустым...
Максим машинально положил последнюю порцию информации в тоненькую прозрачную папку, и небрежно затолкал в свой кейс. Внезапно рухнувшие надежды так сильно подействовали на него, что Семен, посмотрев, как друг стоит с опрокинутым лицом посреди комнаты, похлопал его ободряюще по плечу и, молча достал из холодильника бутылку водки...
Несколько недель протекли без приключений. Семен нарадоваться не мог, глядя на друга. Максим выглядел спокойным, собранным, был полностью погружен в работу, и, кажется, вообще забыл обо всех своих таинственных изысканиях...
– До АРИ были лишь избранные, они получали сверху каббалу, себя только исправляли, если могли…, – сказал Шимон, словно продолжил речь, начатую накануне, словно не было его таинственного исчезновения! – И только он дал выход «точке в сердце». Не сверху, а снизу, поднятием МАН...
Значит, все зависит от каких-то, там, решимот, которые разматываются у меня внутри, как серпантин аж от самого Адама Ришон. И никакого дежа вю не существует. Отлично! Качество, качество, все забыто начисто, – бубнил Максим, возвращаясь из Цфата. – Черт! Как здесь темнеет, однако, рано! Ничего в темноте не вижу, надо бы повнимательнее на дорогу смотреть. И все же, какие же у меня, такие качества? Это, типа, приобретенные в другой жизни навыки что ли?..
– Одного не пойму: как ты-то там оказался? – спросил Максим друга, заботливо опекающего его с самого утра. – Я же вроде не говорил тебе, что в Цфат собираюсь, это спонтанно вышло...
Максим с трепетом взял в руки потрепанную Сенину тетрадь в выцветшем коричневом коленкоровом переплете. «Господи, сколько же лет прошло! – подумал он с легкой грустью. – И государства того, когда друг кропотливо собирал в нее всякую-всячину, уже не существует, словно это было во времена тамплиеров»...
Сон Максима был коротким, путанным, но оставил после себя терпкое послевкусие, которое обычно ощущается от молодого, еще не окончательно перебродившего вина. Какой-то человек, облаченный в длинный белый пеплум, рассказал ему миф о пра-Дионисе, называемом в Древней Греции Загреем или «разорванным». Отдельные, разрозненные образы Максим, пробудившись от этого мифологического сна, решил спасти, запечатлев в небольшом стихотворении...
– Здорово, старичок, – искренне похвалил друга Семен. – До сих пор не понимаю, почему ты не стал поэтом?..
Открыв утром глаза, Максим почувствовал, словно его придавила огромная глыба равнодушия ко всему происходящему. Еще ни разу в своей жизни он не испытывал такой чудовищной апатии, даже после защиты диссертации. Тогда он тоже не мог никого видеть в течение нескольких дней, и долго потом ходил на работу как в воду опущенный. Однако теперешнее его состояние было, куда более отвратительным...
Честно отвалявшись в постели положенное время, и тупо, чтобы как-то заглушить тоску по дому, просмотрев фильмы, которые принес Сеня, Максим начал закупать все необходимое для предстоящей поездки. Нельзя сказать, чтобы он делал это с большим энтузиазмом, скорее механически, исключительно, с целью доставить удовольствие другу...
– Ты знаешь, старичок, тебе несказанно повезло! – Семен прямо весь сиял от удовольствия, – все так отлично складывается, словно по заказу. У Милкиной подруги на Кинерете живет дед. У него там маленький домик на самом берегу. Он согласен тебя приютить, прикинь, как здорово! Не надо тащить никакой палатки. Удобств, конечно, не много, но зато ты каждый день будешь вкушать свежую рыбу, дед потомственный рыбак…